Отправлено: 21.09.09 21:46. Заголовок: Президент России Дми..
Президент России Дмитрий Медведев поздравил народного артиста РСФСР Фёдора Чеханкова с 70-летием
В поздравительной телеграмме, в частности, говорится: «Замечательный драматический актёр, на сцене и в кино Вы создали целую галерею запоминающихся образов. За каждым из них огромная внутренняя работа, знание человеческой психологии и высокий профессионализм. Безупречное чувство стиля, неповторимая индивидуальность и умение импровизировать всегда отличали Ваше творчество. Вы и сегодня продолжаете радовать многочисленных поклонников Вашего таланта новыми интересными работами».
Народный артист России Федор Чеханков отмечает 70-летний юбилей
Народный артист, ведущий актер Театра Российской армии, известный телеведущий, певец и литератор Федор Чеханков в понедельник отмечает 70-летний юбилей.
"Я сам не могу понять, какое отношение эта цифра имеет ко мне, - сказал в интервью РИА Новости Чеханков. - Я не чувствую возраста, но, с другой стороны, думая, какая уже прожита длинная жизнь и сколько было событий разных - горьких и радостных, сколько впечатлений, сколько людей, встречи с которыми подарила судьба, в конце концов соглашаюсь - да, может быть, и 70".
"То, что я выгляжу так моложаво и что во мне нет никакой солидности, так это просто отражение моего внутреннего ритма, моей жизни, моего ощущения времени. Мне все интересно, успеть увидеть, узнать, понять. И в данном случае физика вполне соответствует духу", - добавил он.
Действительно, в отличие от других актеров и режиссеров, Чеханкова всегда можно встретить на премьерах в театре, на концерте, на открытии выставки. Он страстный балетоман и все абсолютно знает о балете. Сам артист шутит, что давно заслужил премию "Золотая маска" как самый верный и активный зритель. Это при том, что он много играет в своем родном Театре Российской армии.
"Несмотря на то, что были свои драмы, свои проблемы, паузы в театре, я считаю, что моя жизнь в искусстве удалась, - сказал он. - Все плохое и дурное уходит, а в памяти остается только лучшее".
"Я приехал в Москву из Орла совсем юным молодым человеком, и нынче мое положение - я уже народный артист России, известный ведущий. Кстати, тогда среди официальных строгих дикторов на советском телевидении я был первым, кто попытался вести себя свободно, позволял себе быть абсолютно раскованным, появляться в немыслимых тогда клетчатых цветных пиджаках, то есть выступать в таком водевильном, музыкально-эстрадном стиле. Сейчас таких ведущих много, а тогда я был один, и, конечно, приятно осознавать, что ты был первым, кто дерзнул", - вспоминает Чеханков.
Долгие годы он был ведущим в популярной телепередаче "Артлото", оказавшей влияние на развитие отечественного музыкального телевидения. Затем он сотрудничал с программой "Вас приглашает оперетта". Работал на эстраде. Телевидение и эстрада принесли ему поистине всесоюзную известность, но Чеханков никогда не оставлял сцену. Выпускник бывшего театрального училища имени Щепкина он был принят в Театр Российской армии, где служит до сих пор, в 1961 году.
"Мне очень запомнился показ Федора Чеханкова на худсовете, - рассказал РИА Новости коллега юбиляра, народный артист СССР Владимир Зельдин. - Он был очень хорош собой, обаятелен, пластичен, музыкален, заразителен и сразу понравился, был принят в театр, где быстро нашел свою нишу".
Сам Чеханков говорит, что, несмотря на его успехи на эстраде и телевидении, он очень рад, что не ушел из театра, который считает главным в своей жизни и где он работал с такими замечательными режиссерами, как Кнебель, Попов, Хейфец, Левитин и другие, где он сыграл много самых разных драматических и остро характерных ролей. В их числе Федор (спектакль "Смерть Иоанна Грозного"), Генрих VIII ("Человек для любой поры"), Ганя Иволгин ("Идиот") и, конечно, Альдемаро в культовом спектакле Лопе де Вега "Учитель танцев", роль, перешедшая Чеханкову от легендарного исполнителя Владимира Зельдина.
По воспоминаниям Зельдина, Чеханков еще совсем молодым прибегал на каждый спектакль "учителя", затем он попросился бывать на его репетициях. "Я понял, что он очень хочет сыграть Альдемаро, - сказал Зельдин. - И самому мне показалось, что пора вводить молодых, готовить себе смену. Впервые с молодым составом премьера состоялась в театре на гастролях в Монголии, в Улан-Удэ. Она была успешной, и с тех пор мы начали играть с Федором Чеханковым спектакль в очередь".
Чеханков сыграл эту роль 900 раз и стал достойным преемником Зельдина.
Сегодня к своему юбилею он репетирует с главным режиссером Борисом Морозовым роль Башмачкина в спектакле по гоголевской "Шинели". Премьера будет сыграна в рамках его юбилейного вечера 7 ноября.
"В гениальном тексте этой гениальной истории Гоголь говорит о том, что нельзя людей унижать и уничтожать своим презрением, равнодушием, издевательством. Нельзя показывать человеку, что он никто. Все мы в этом смысле вышли из гоголевской "Шинели" и были когда-то и в чем-то унижены", - отметил Чеханков.
Он добавил, что хочет сыграть этот спектакль так, "чтобы он прозвучал искренне и пронзительно, чтобы екнуло сердце у человека".
"Мне всегда хотелось сыграть роли, имеющие сильное драматическое наполнение, например, Карандышева в "Бесприданнице" или Тихона в "Грозе". Но артист - профессия зависимая, и репертуарный театр - искусство коллективное. Поэтому что-то сбывается, а что-то нет", - рассказал юбиляр.
Свое 70-летие Чеханков отметит в Доме актера, где соберутся его самые близкие друзья. "У меня нет семьи, и они составляют мою семью. Она, конечно, не может быть большой. Это самые дорогие - те, кто разделяет со мной мои радости и невзгоды. Не дай Бог, что случается, - они около меня, а я рядом с ними. Это самые верные и бесценные мои люди", - заключил артист.
21сентября 2009 года исполняется 70 лет одному из ведущих артистов ЦАТРА Федору Яковлевичу Чеханкову. Федор Яковлевич вырос в актерской семье и дебютировал на театральных подмостках в трехлетнем возрасте. Увлеченность театром и преданность своему призванию красной нитью проходят через всю жизнь Федора Яковлевича и не ослабевают со временем. В наш театр Чеханков пришел в 1961 году после окончания Театрального училища им. М.С. Щепкина (курс выдающейся русской актрисы В.Н. Пашенной). Молодой и обаятельный, наделенный актерской подвижностью и искренностью, прекрасно владеющий своим голосом и телом, он быстро занял в театре свою нишу. Поначалу это были роли симпатичных пареньков-романтиков, «аксеновских» мальчиков, боровшихся за свою мечту, защищавших свои идеалы. Но по-настоящему талант Федора Яковлевича расцветает, когда оказываются востребованными его природная музыкальность и уникальная пластическая одаренность. Его первая «музыкальная» роль – Солдат в популярной музыкальной сказке «Солдат и Ева» композитора Александра Островского. С нее начинается новый этап в творчестве артиста, кульминацией которого становится Альдемаро в культовом «Учителе танцев» Лопе де Вега, роль, перешедшая к Чеханкову от ее первого легендарного исполнителя Владимира Михайловича Зельдина. Чеханков оказался достойным преемником своего предшественника, внеся в знаменитый спектакль обаяние своей индивидуальности. За годы работы на сцене Театра Армии Федор Яковлевич создает целую галерею ярких ролей. Среди них: доктор Геббельс («Конец» М.Ф. Шатрова), Буланов («Лес» А. Н. Островского), Генрих VIII («Человек для любой поры» Р. Болта), Ганя Иволгин («Идиот» Ф.М. Достоевского), Федор («Смерть Иоанна Грозного» А. К. Толстого) Люченцо («Укрощение строптивой» У. Шекспира), Ник Бабер («Парочка комедиантов» Дж. Гордона), Сидней («Боже, храни короля!» С.Моэма), Морис («Контракт на убийство» С. Мрожека), Генрих Дарнлей («Ваша сестра и пленница…» Л.Н. Разумовской), Мишель («Ужасные родители» Ж. Кокто), Дункан Макфи («Условия диктует леди» Э. Элиса и Р. Риза), Дон Перлимплин («Любовь дона Перлимплина»Ф.-Г.Лорки) и другие. Все театральные работы Чеханкова отмечены яркостью внешнего рисунка и тонкой внутренней проработкой роли. Его дар драматического артиста, дополняется музыкальностью, а легкость и элегантность – глубиной постижения характера.
Умение слышать время и аккумулировать его в своем творчестве, наряду с врожденным артистизмом, актерской свободой и контактностью, приводят Чеханкова на телевидение. С 1971 по 1979 Федор Яковлевич ведет ежемесячную популярную телепередачу «Артолото», а затем начинает сотрудничать с еще одной программой «Вас приглашает оперетта», где оказываются востребованными его умение найти общий язык с залом и партнерами, непринужденность в общении, способности к импровизации и быстрота реакций. Эти его качества делают его незаменимым на отечественной эстраде, где он с огромным успехом выступает и как ведущий, и как исполнитель. Работа в кино также занимает важное место в жизни артиста. Кинодебют Федора Яковлеича состоялся в 1962 году в фильме Юрия Егорова «Командировка» и с тех пор актер регулярно появлялся на экране. Последние роли артиста – в фильмах Э. Рязанова «Ключ от спальни» (2003 г.) и «Андерсен. Жизнь без любви» (2006 г). Федор Яковлевич Чеханков известен также и своей общественной деятельностью. Принимает самое активное участие в военно-шефской работе, в составе концертных бригад ЦАТРА постоянно выезжает в военные части и гарнизоны, в том числе и в «горячие» точки. Мы от всей души поздравляем Федора Яковлевича с юбилеем и желаем ему крепкого здоровья, новых творческих достижений во всех отраслях его многогранной деятельности, новых ярких ролей и премьер!
Отправлено: 23.09.09 20:56. Заголовок: Солдат и сцена Хотя..
Солдат и сцена
Хотя по негласной творческой табели о рангах его впору уподобить генералу – как-никак народный артист всея Российской Федерации, – Фёдора Чеханкова хочется назвать солдатом. Не только потому, что вся его творческая жизнь прошла в стенах Театра Армии. И даже не благодаря впервые прославившему его одноимённому герою замечательного детского спектакля «Солдат и Ева», которую он с бессменной партнёршей Ларисой Голубкиной играл более 15 лет кряду.
Он – настоящий солдат своей профессии, солдат однажды раз и навсегда избранного пути, верный часовой единственной сцены-бастиона, которой хранил верность, невзирая ни на что.
Нельзя сказать, что актёрская судьба как-то уж особо благоволила к Чеханкову. При том, что, конечно, был в его биографии и Альдемаро из «Учителя танцев» – роль, полученная им в своё время из рук самого Владимира Зельдина и исполненная не менее 900 раз… И телевизионная карьера, начатая в гремевшей некогда передаче «Артлото»… И тысячи, десятки тысяч концертов, где он всегда желанный гость, всегда – вне зависимости от того, сцена это престижной столичной площадки или дощатые подмостки армейского клуба какого-то отдалённого гарнизона – равно блистателен, победителен, остроумен. И честен. Перед собой и перед зрителем.
Поздравляя Фёдора Яковлевича с этой невероятной датой – 70-летием (честное слово, так молодо в этом возрасте люди не выглядят, так легко не двигаются, такой поистине юношеский интерес ко всему, что происходит в мире большого искусства, не сохраняют!), мы желаем ему только одного. Новых ролей – таких, что могли бы стать адекватной наградой за его солдатское, рыцарское отношение к профессии. И искренне надеемся, что первым в этом ряду станет великий образ Башмачкина, который он сейчас репетирует в родном театре, в том окопе, где он сам себе приказал «Стоять насмерть!».
ФЕДОР ЧЕХАНКОВ: Судьба мне улыбалась, иногда думаю - за что?
Федор Чеханков - человек верный: если любит - то навсегда. А любит он свой родной Театр Российской Армии ("Когда впервые попал за кулисы, подумал, как люди работают в этих лабиринтах лестниц и переходов, а сегодня кажется, что компактнее и уютнее театра не бывает"), которому служит без малого полвека; оперетту, телевидение и музыку (кто не знает его как ведущего и участника телепередач и гала-концертов), и, конечно, страсть особая - балет. А еще - он любит разгадывать загадки судеб. И свою собственную, орловского паренька, в послевоенные годы заболевшего театром. "Ставил пластинки и представлял себя всеми героями". А потом, попав в Москву школьником, замирал перед фотографиями в фойе Театра Советской Армии: Зельдин в "Учителе танцев" с испанской серьгой в ухе, молодые Касаткина, Добржанская. Он даже представить себе не мог, что пролетят годы и они станут коллегами, а свою звездную роль Альдемаро он примет из рук Владимира Михайловича. Он давно привык к своей популярности, и на каждой московской премьере (по-моему, он их не пропускает никогда) ему будут рады. А начиналось это с того, что "подтирал на билетах даты". Федор Яковлевич бывает у нас в редакции нередко, но чаще поводом являются художественные впечатления от увиденного в разных странах. Сегодня - причина иная: Федору ЧЕХАНКОВУ исполнилось 70 лет, и наша встреча состоялась за несколько дней до юбилея.
- Возраст солидный, для вас неподходящий ...
- Мне говорят: "Это - не возраст, а ерунда, посмотрите на Зельдина". Для Владимира Михайловича этот сезон тоже юбилейный - 95! Кто-то не верит, что мне уже 70: "Не может быть!" Это все лирика. Я в это верю, и поздравить меня можно только с тем, что дожил до этого возраста. Мы же видим, что происходит сейчас - уходят, уходят те, кто гораздо моложе, и вернуть невозможно. Много ушло артистов из моего театра, артистов замечательных. Но если они не были хорошими людьми, их вспоминают редко. Хотя остаются и фильмы, и легенды о спектаклях.
А о дяде Маре Перцовском помнят, хотя его нет уже 20 лет. Он был удивительный человек - внимательный, радушный, доброжелательный. Хоть, быть может, и не был крупным артистом и самой памятной его ролью осталась роль верного слуги Белардо в "Учителе танцев".
- Как-то грустно разговор начинается ...
- Тема-то грустная, но хочется, чтобы тебя вспоминали как приличного человека.
- Как планируете отметить юбилей ?
- 7 ноября состоится юбилейный вечер "Сцена и я" с премьерой "Шинели" Гоголя, которую ставит Борис Афанасьевич Морозов. Об этом думаю постоянно. Потому что пение, танцы, объявления, импровизация - в этом я живой человек: что вижу, то и говорю. "Шинель" - совсем иное, ключ к ней подобрать очень и очень трудно.
- Уже подобрали ?
- Вы прямо как одна пермская травести, с которой я познакомился в Доме творчества "Комарово". Услышав, что я репетирую "Шинель", она спросила: "А какая будет трактовка?" Какая там может быть трактовка? Если за 50 минут у зрителей два раза екнет немножко сердце - то хорошо.
Долго думал о фразе Достоевского: "Все мы вышли из "Шинели" Гоголя". Здесь, конечно, речь не о качестве литературы, хотя Николай Васильевич - абсолютный гений. Но мы же вышли не из "Онегина" или из "Пиковой дамы", а именно из "Шинели", потому что каждый когда-то был страшно унижен. Вне зависимости от положения и социального статуса.
Тут вечный вопрос - зачем обижать человека, который никому не делает зла? Ведь умер Акакий Акакиевич Башмачкин даже не из-за того, что у него украли шинель, которая для него была всем - смыслом жизни, женой, подругой, прекрасной дамой, которая должна прошагать вместе с ним остаток жизни. На него произвела эмоциональное впечатление встреча с высшим чином, чей крикливый фальцет раздавил его совершенно. Вышел, как в угаре, у него, наверное, началась лихоманка, лихорадка, в бреду прокручивались все эти монологи - и удивление: "За что?" И к утру он испустил дух.
Словно не было человека. А Петербург живет - величественный, холодный, с морозами, ветрами. Почему надо было судьбе над ним, который жил только в воздухе своих букв, спал и ждал: скорее бы в канцелярию, писать дежурные письма (что для него было творчеством!) - так издеваться?
- Вы сами были когда-нибудь в роли Акакия Акакиевича ?
- Конечно. Но мы так устроены, что не хотим вспоминать те времена, когда оказывались в нелепом положении, были унижены и потеряны. Разве не Башмачкиным я был за день до моего 60-летия? Позвонили в дверь, сказали, что надо снять показания счетчика. Открыл, а меня связали, заломали руки, залепили пленкой рот, приставили нож к ребру. Даже испугаться не успел, показалось, что это кино: "Где твои деньги?" Не стал кричать: "На помощь, меня убивают!" Это было как-то внутренне неловко.
Сразу ко мне бросились с интервью: сколько было денег, была ли валюта, что украли? Я говорю вашим коллегам: "Что же вы не писали о моем 60-летии?" Пусть бы как об артисте среднем, легкомысленном - каком угодно!..
Три года назад вновь гоголевская ситуация: возвращался с "Киношока", подходил к дому, и вдруг меня молодой человек хватает за грудки: "Давай деньги!" Удивительно, но я вновь остался спокойным. Когда пришел домой, то стало безумно обидно: мне уже 66 лет, живу в городе, где каждый третий со мной здоровается - почему меня надо так унижать? Но никто из нас не защищен от пощечин, плевков, против которых мы бессильны.
- Опять повернули к печальному... Вернемся к вашему творческому вечеру. Неужели не будет легкого жанра ?
- Вторая часть - эстрадная. Будут мои друзья: я так сложил свою жизнь, и, думаю, в том моя заслуга, что люди мне не смогут отказать. Самое главное, чтобы они были здоровы и в Москве: Иосиф Кобзон, Лева Лещенко, Лариса Голубкина, ансамбль Моисеева подарит мне испанский танец.
- Вы сказали, что думали о вечере в "Комарове", где, как и в "Щелыкове", традиционно собираются одни и те же компании. Вы - комаровец ?
- Нет, поехал туда, в нежаркие края, специально, чтобы почитать, подумать, походить по сосновым лесам. Когда-то это был модный ВТОшный Дом творчества, куда нельзя было достать путевку: там отдыхали Игорь Владимиров, Алиса Фрейндлих, многие другие. Теперь - иное. Не встретил ни одного знакомого лица, даже, похоже, оказался самым знаменитым, поскольку попросили выступить для отдыхающих. Все были поражены, что я провожу отпуск в "Комарове", решили, что я на грани нищеты.
По аллеям ходят люди с перепуганными глазами и спрашивают друг друга: "Вы не знаете, правда ли, что нас хотят закрыть?" Все так перепуганы безобразиями с Домом ветеранов сцены имени Савиной, боятся потерять "Комарово". Ведь большая часть членов СТД - это люди "после пятидесяти", и о них нужно думать. Они уже не могут ездить в жаркие края - Турцию, Грецию, Эмираты. Им нужна Средняя полоса. А нашей "Рузы" уже нет, "Щелыково" осталось "частично". В "Комарове" все приходит в упадок. Если бы Голливуд решил снимать кино про дом отдыха советского периода, то ничего не пришлось бы строить: приезжай и в любом углу можешь снимать - в бухгалтерии, библиотеке, номерах...
Правда, вкусно кормили. Шеф-повар, большая поклонница оперетты - Татьяна Шмыга, знаменитая ленинградская примадонна Зоя Виноградова и я оказались ее любимыми артистами, - готовила отлично. Я каждый день подходил к ней и говорил: "Спасибо". Когда уезжал, подписал фотографию: "За супы - на Ленинскую премию, а за холодный свекольник - на Нобелевскую". Она удивленно спросила: "Кто такой Нобелевский?" Я ответил: "Это такой артист оперетты в Швеции".
- Запах кулис вам знаком с раннего детства ?
- Я - актерский ребенок. Мама работала в Орловском драматическом театре. Любимица города, ведущая актриса, очень музыкальная. Она часто говорила: "Имей в виду, что музыкальность у тебя - от меня". И рассказывала такую историю. Мы эвакуировались последним пароходом из Твери, тогда она называлась Калинин, уже бомбили Волгу, и когда объявляли тревогу, мама не спускалась в трюм, а накрывала меня собой и мурлыкала песни Изабеллы Юрьевой, Клавдии Шульженко, Вадима Козина. Потом так судьба повернулась, что я со всеми ними был знаком и даже дружил.
Да и назвали-то меня в честь великого русского актера. Папа был начальником управления культуры в Ярославле, большой чин. В год моего рождения город праздновал юбилей Федора Волкова. На сцену впервые я вышел в эвакуации, в Златоусте. Шла "Нора" Ибсена, но не мама играла героиню, конечно, а жена главного режиссера, вот ей-то по замыслу режиссера мы были детьми, с которыми она приходила с мороза. Первое ощущение от театра: если за кулисами темно, неуютно, холодно, то сцена - теплое светлое пространство с дыханием людей.
Потом вернулись в разрушенный Орел. Театр работал в клубе с маленькой сценой, за ней - крошечные актерские комнаты в 4 метра, где на керосинках готовили борщи и жарили котлеты. Когда кончался спектакль, мы бежали играть на сцену. Из декораций особенно мне нравились лестницы. Эта привязанность осталась - люблю по ним подниматься, спускаться, менять положения - выше-ниже, покрывать ступени плащом... Потом в Орле построили новый театр, там я уже играл роль со словами - Сережу в "Анне Карениной". Но никаких амбиций не было.
...Вчера снимался на телевидении, и мы подъехали к Щепкинскому училищу. Вспомнились 1957 год, лето, Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Мне 17 лет. Приехал, совершенно не думая, что куда-то поступлю. Сегодня я кажусь человеком свободным, легким, умеющим разговаривать, это, думаю, завоевание всей моей жизни. Тогда - не был таким. Для поступления выбрал не самый оригинальный репертуар: "Руки матери" - монолог Олега Кошевого из "Молодой гвардии", "Буревестник" Горького - чтобы показать романтический темперамент. А что я мог выбрать? Пастернака, Ахматову, Цветаеву в провинции тогда не знали. Маме я не читал, меня послушал один орловский режиссер.
- В своей замечательной книге вы признались, что в Щепкинском училище у вас была протекция ...
- Вы про блат... Что это такое? Меня сегодня просят позвонить Соломину или раньше моему однокурснику Коле Афонину, он долго и отлично руководил Щепкинским. Звоню, но не могу сказать: "Будет читать такой-то, прими его". Так не бывает. Чаще - обратное: если ты за кого-то просишь, значит, он бездарный. Ищешь какие-то слова, чтобы поддержать протеже: послушай повнимательнее.
Но что это значит? Как Володю Васильева попросить быть к кому-то внимательнее где-нибудь на балетном конкурсе, жюри которого он возглавляет? Бесполезно. Он для друзей сделает, что угодно: даст денег, придет на помощь, но как можно просить, чтобы кого-то сделать лауреатом? Да невозможно.
Вот приблизительно также сказали обо мне Вере Николаевне Пашенной - великой трагической актрисе, которая набирала курс. Но сегодня это имя уже никому ничего не говорит.
- Не преувеличивайте !
- Ну, может, театральным людям. Наш курс был у нее последним. Она словно позаботилась о судьбе родного театра и его школы: на предыдущем курсе учился Юра Соломин, худрук Малого театра, на нашем - Коля Афонин, многолетний ректор училища.
Так вот. Вера Николаевна жила на одной лестничной площадке со знаменитой провинциальной актрисой Анной Леонтьевной Павловой, которая была первым театральным педагогом мамы в Омске. Ей-то и написала мама о моих намерениях. Но у знаменитых соседок были непростые отношения: Пашенная отбила у Павловой мужа - тоже знаменитого артиста Ольховского, первого исполнителя роли Ярового в известном спектакле Малого театра, где Вера Николаевна играла Любовь Яровую.
Ко времени моего поступления конфликт сгладился, да и Ольховский уже не был мужем Пашенной. Короче, Вера Николаевна была предупреждена.
На прослушивании я боялся поднять на нее глаза - такой взгляд, такой темперамент неистовый! Потом она посмотрела на меня серьезно в императорский лорнет, подозвала и по слогам произнесла мою сложную фамилию. Я понял, что все сомкнулось. "Ваша мама актриса? И где она служит?" Именно: "служит". Меня пропустили на конкурс, но, как позже мне стало известно, я не очень понравился Михаилу Ивановичу Цареву, так что меня взяли кандидатом. Но, слава богу, вопрос стипендии для меня не стоял.
Поскольку папа погиб буквально в первый месяц войны, мама получала довольно приличную пенсию как жена высшего комсостава. Она не хотела, чтобы я жил в общежитии, боялась, что мальчик испортится, и сняла мне угол на улице Москвина.
- Комнату в коммуналке ?
- В коммуналке, но не комнату, а малую ее часть за ситцевой занавеской, где стояли узкая кровать и табуретка. В комнате жила бедная семья из трех человек. Папиной пенсии хватало на оплату этого угла и на нехитрое житье-бытье. Мы все тогда были нищие. Это сейчас я модный человек - с полсотни концертных пиджаков, а тогда мама с поездом посылала мне яблоки, запеченного кролика, творог, сметану. Я звал ребят на ужин.
- Свой первый сценический успех помните ?
- Через полгода меня из кандидатов перевели в студенты, но я не был первым на курсе. Заметили меня спустя год в водевиле "Жано и Жанетта", где я играл главную роль ветреного юноши. Помню, на репетицию пришла Пашенная, я страшно волновался. Пианист играет вступление, я - зеленого цвета в черном цилиндре и черных перчатках. В паузу перед моими куплетами слышу реплику Веры Николаевны: "Гробовщик какой-то!" А после этого же спектакля на учебной сцене, где я имел успех, кидал по диагонали большие батманы, Пашенная пришла в танцевальную комнату, заменявшую нам гримерку, и сказала: "А вы что, действительно талантливый мальчик?"
- Пашенную на сцене видели ?
- Первый юбилей, который увидел, был юбилей Веры Николаевны. Мы с ней рядом родились: она - 19-го, а я 21 сентября. Она праздновала 70-летие, как я сегодня. Была большая, императорская, правительственная. Еще бы - государственная артистка, первая артистка Малого театра! Всегда в соболиной накидке, которую в моменты волнения она теребила. Нам, своим студентам, она дала билеты на самую верхотуру. Играли спектакль "Каменное гнездо", за роль в котором она первой из драматических артистов получила Ленинскую премию.
Вера Николаевна принимала только школу Малого театра, выпускники которой хорошо говорят. Нам повторяла: "Зритель купил билет за рубль двадцать. Нужно, чтобы все было слышно, видно и понятно, а потом уже может начаться искусство". Она была абсолютно права. Когда я сегодня в пятом ряду театра не понимаю, что говорят, то о каком искусстве может идти речь?
На третьем курсе я играл Шервинского в "Днях Турбиных", Вера Николаевна пришла на репетицию и попросила, чтобы мы спели "Боже, царя храни!" и как же была удивлена, что никто не знает царского гимна!
Она казалась нам очень старой, но, кстати, злилась, когда ее причисляли к великим старухам Малого театра, потому что ей-то было 70, а Александре Яблочкиной уже 91, Варваре Рыжовой - 86, Евдокии Турчаниновой - 87.
Жила Вера Николаевна на улице Огарева, сейчас Газетный переулок, где в наши дни обосновался Департамент муниципального жилья. Не так давно сидел в кабинете у начальника, за кого-то просил, и вдруг понял, что нахожусь в бывшей спальне Веры Николаевны Пашенной, где стояла огромная кровать с балдахином, письменный стол и портреты Качалова, Станиславского с дарственными надписями: "Милой Верочке - будь счастлива, твой Вася", "Вера, играй хорошо. Твой Костя".
- В ваших занимательных рассказах вы так легко перемешиваете времена ...
- Мне интересны сочетания фактов, совпадения судеб и адресов, "странные сближенья". Моя первая роль на Малой сцене Театра Советской Армии - роль в спектакле "Признание в любви", который ставила Нина Ольшевская, мама Леши Баталова. Только потом узнал про ее квартиру на Ордынке, где останавливалась, гостя у подруги Нины, Анна Ахматова. Позже окажусь в этом доме и увижу маленькую шестиметровую комнату, из которой Лешу Баталова выгоняли. Я соединяю все это.
- Роман с балетом тоже начался почти географически ?
- Да. Угол Неглинной и Пушечной. Хореографическое училище находилось в одном здании со Щепкинским. Поступи я в другой вуз, и романа с балетом могло бы не возникнуть. Меня до сих пор эмоционально волнует какая-то тайна этого места: в 1923 году сюда привели маленькую Олю Лепешинскую, десять лет спустя Майю Плисецкую, и в 1949-м из разных уголков Москвы на экзамен привезли Катю Максимову и Володю Васильева. Как это произошло? И вообще, как в девять лет можно понять, куда и зачем ты попал? Мы в семнадцать не понимаем! И что может понять комиссия? Просто, что складненькие. Когда этот аккумулятор актерского качества наполняется заразительностью и куражом? И рождается то, что мы называем - "московский балет"?
Без балета я не могу - это мой наркотик. Когда Катя и Володя поженились, то их первая комната в коммуналке была напротив моего "угла" на улице Москвина. Я первый год работал в театре, выбегал на репетицию и видел, как под ручку идут влюбленные Володя и Катя. Такая гармония могла быть подвластна только кисти Боттичелли: Володя - курносый, со светлым хохлом, темноволосая Катя - на высоких каблуках, ноги красоты несусветной. Они поворачивали на Петровку и шли в Большой театр на репетицию. А я не мог отвести глаз, пока они не исчезали.
- Можете назвать несколько самых сильных балетных впечатлений ?
- Ольга Лепешинская в "Дон Кихоте": кончался первый акт, и я думал, что зал взорвется от избытка чувств и восторга. Майя Плисецкая в том же балете. Ни на кого не похожая, с иронией, шиком. Володя и Катя, вновь в "Дон Кихоте". Нельзя посчитать, сколько раз я видел этот балет, но никто так чисто, как Катя, вариацию в картине "Сон" не танцевал. И, конечно, "Спартак" с Максимовой и Васильевым.
Не стало Кати. Я многих уже потерял, но ее уход - самая большая для меня трагедия. Не могу в это поверить: Катя под тяжелым холмом, и чуда больше не будет. И вдруг в рубрике "Память" в журнале "Театрал" читаю статью, где написано, что Катя боролась со своим амплуа, что она не мужественный человек, не могла уйти вовремя со сцены, и когда танцевала Золушку, то уже была бабушкой...
- Она была моложе всех юных, находившихся с ней на сцене !
- Был я на том спектакле. Да, Катя бывала уставшая, по утрам не всегда приветливая, многие считали ее букой. Но вот сцена - и появилась Катя с ее челкой, с ее глазами, улыбкой небалетной. Есть такое понятие - балетная улыбка. Катя была единственной балериной, смеющейся естественно, поэтому она была так убедительна на крупном плане. Лицо фантастическое и глаза, как будто включили фонарики и осветили весь огромный Кремлевский дворец! Это же и есть чудо искусства. Также, наверное, седая Элеонора Дузе играла Джульетту, и все в зале плакали. Хотел отреагировать на эту статью, но постыдно даже повторять те постулаты, которые приводит автор! Как это не могла выпрыгнуть из амплуа? Глупость. Какое было амплуа у Игоря Ильинского в начале актерского пути? Комедийный, гротесковый, буффонадный артист, а стал величайшим трагиком.
Актер подчас не знает, в какой стороне у него куражистость и каскад, а где - боль и слезы. Олег Борисов приехал из Украины худеньким простаком. Как он вырос в большого трагического артиста? Значит, в какие-то годы почувствовал боль людскую, к которой не остался равнодушен, прежде всего, как человек.
- Ваша популярность в годы "Артлото" и "Учителя танцев" была фантастической ...
- Мне говорят: "Что ты бежишь от своего имиджа беззаботного весельчака? Он - твой". Но неслучаен мой выбор "Шинели" - для меня дороги роли, где есть драматическое начало. В "Учителе танцев", а я прилично танцевал, заворачивал двойные пируэты, пиком роли было признание в любви: "Скажет пусть моя гитара..." и крик: "Флореллу отдадут другому!" Тут ведь шекспировские страсти!
И Зельдин - актер открытый, романтический - наполнял кульминацию таким трагизмом! Я благодарен судьбе, что наша встреча с Владимиром Михайловичем состоялась и во многом определила меня как человека.
Я люблю Альдемаро, но не меньше - и своих "немузыкальных героев". Скажем, маленькую роль царевича Федора в великом спектакле Леонида Хейфеца "Смерть Иоанна Грозного". Нравилось, что я плачу, нравилось играть истерику. По сути, тоже Башмачкин, которого унижают в присутствии бояр. Финал был потрясающий: Иоанн Грозный - Андрей Алексеевич Попов - лежал мертвым. Правда, сначала сопротивлялся, говорил режиссеру: "Увези меня, положи куклу". Смирившись с этой мизансценой, он всех нас смешил: то ущипнет, то шепчет: "Не тяни одеяло на себя, все-таки я играю главную роль". Андрей Алексеевич вообще был лицедей.
- Вот уж не ожидала !
- Уникальный актер и человек, он всегда искал ощущения формы. А когда находил, то ничто уже не могло ему помешать. Вот Нина Афанасьевна Сазонова не любила, чтобы на сцене острили, считала это плохим тоном. Она была очень живая артистка, все видела, все понимала, но никакой отсебятины не допускала. В "Ужасных родителях" у меня тоже была роль драматическая, написанная Жаном Кокто для Жана Марэ. Нина Афанасьевна играла мою мать, играла эмоционально, на разрыв, и слезы - всегда настоящие: смотришь в ее глаза и не понимаешь, чья в них боль, героини или самой артистки. Когда она перестала играть этот спектакль, то и спектакля не стало. Мой Ганя в "Идиоте" - это тоже Башмачкин, человек растертый и униженный, в ком гордость оказалась сильнее жадности.
- Какое время в вашей жизни было самым счастливым ?
- 1968 год, когда началась моя история с "Артлото" и я сыграл в "Учителе танцев".
- Не хотелось уйти на эстраду ?
- Когда возникли "Артлото" и оперетта, то все стали говорить: "Федя, уйди на эстраду". Не ушел, и правильно сделал, потому что на эстраде нужно быть человеком со стороны, театрального артиста больше ценят: "А, оказывается, можешь и это!"
Все-таки я очень любил драматические роли, хотя, конечно, оперетта и телевидение - это моя стихия. Михаил Водяной говорил: "Что вы там Гиммлера играете? Вы же наш человек, опереточный!" Отвечал: "Не Гиммлера, а Геббельса!" Это в спектакле "Конец" по пьесе Шатрова, и эту гротесковую острую роль я тоже любил.
Но оперетта у меня в крови. Когда снимали "Карамболину-Карамболетту", то дирижер спрашивал, когда я успел все выучить с концертмейстером. Все удивлялись, откуда знаю опереточные манеры? А они все были родом из моего орловского детства: каждое лето в город приезжала разъездная оперетта, и я не пропускал ни одного спектакля. Наивом и чистотой жанра я был отравлен с ранних лет. Есть понятие в оперетте - каскадный артист. Но каскад - ведь это невозможно перевести ни на один язык мира. Только что произносил текст, и вдруг - как прыжок в пропасть - стремительный танец, ноги отрываются от земли! Немножко пережать, и уже вместо заразительности появится пошлость. Часто в оперетте, к сожалению, так и бывает.
Трио с Зоей Ивановой и Владимиром Шишкиным, которого Александр Белинский так точно назвал "последним некоронованным королем русской оперетты", мы снимали в двухэтажном зале Вагановского училища. Мое сердце дрогнуло - отсюда вышел весь мировой балет. Такова театральная жизнь - все в ней взаимосвязано.
- Хорошо помню вас в "Учителе танцев". Как звучали ваши кастаньеты !
- Их, настоящие, грушевые, с потрясающим звуком, мне подарил Антонио Гадес после своего сольного концерта в зале "Россия". Меня представил ему Володя Васильев, сказал, что я играю в "Учителе танцев". Он не знал такой пьесы, а мы-то думали, что для испанцев "Учитель танцев", как для нас "Горе от ума" или "Ревизор". Оказывается только в России и благодаря нашему спектаклю эта, одна из трехсот пьес Лопе де Вега, стала столь популярной.
- Все, вспоминая молодость, говорят, что им кажется, что это было только вчера.
- Нет. Я прожил очень большую жизнь. Не буду говорить - трудную, были ситуации сложные, но я из них выскакивал. Судьба мне улыбалась, думаю иногда - за что? Может, мама моя не получила всего, что должна была получить, и все ее счастье оказалось во мне. Представляете, что такое для провинциальной актрисы - сын-актер в столице?! Его фотографии продают в киоске за 8 копеек. В гостиничных номерах, на гастролях, она ставила на тумбочку мою фотографию, а горничные узнавали: "Это Чеханков из "Артлото". Тогда мама улыбалась: "Это мой сын".
Считаю, что к своим 70-ти годам подхожу достойно. Человечески достойно: уважаю людей, ценю людей, радуюсь успехам коллег. "На нашем имени нет пятен...", - говорил мой герой в "Учителе танцев". Вот и мне хотелось бы так сказать.
Ясно, что вокруг меня многое говорят. Про кого не говорят? Но, думаю, что никому я не давал повода говорить о себе плохо. Всегда помогал людям на том уровне, на каком мог, и мне всегда помогали. Время все ставит на свои места. Состоялся я, быть может, и не за счет таланта - боюсь этого слова. Скорее, за счет отношения к людям и к профессии. И во мне, видимо, еще живет комплекс провинциала, который все не может поверить, что он уже 48 лет - в Театре Российской Армии, что уже 20 лет - народный артист, имеет два ордена, и каждый третий точно замедлит шаг при встрече и улыбнется: "Я вас узнал. Моя мама вас очень любила".
Федор ЧЕХАНКОВ, актер Театра Российской армии: «АРТИСТ ДОЛЖЕН ЖИТЬ В ЦЕНТРЕ!»
В его трудовой книжке всего одна запись — «Принят». В родном Театре Российской армии он служит уже 48 лет и за это время успел стать одним из ведущих его актеров. 21 сентября народному артисту России Федору Чеханкову исполнилось 70 лет. Накануне юбилея он прогулялся с нами по своей судьбоносной Москве и поделился секретом вечной молодости.
За ситцевой занавесочкой В Москву театральную — через Москву коммунальную. Сколько известных нынче артистов прошли этот нелегкий путь: от безвестного студента-провинциала до признанного мэтра сцены или эстрады. Неделями сидели на сухпайке, сезонами носили одну и ту же одежду, годами ютились в съемных комнатах, ежедневно ощущая на себе все прелести коммунального рая. И при этом работали много, азартно, самозабвенно, борясь не только за место под солнцем, но и со своим собственным комплексом приезжего. Хотя именно последнее-то подчас и становится в большом городе главной движущей силой.
— Мне иногда кажется, что я так до сих пор и не избавился от комплекса провинциала, — признается Федор Яковлевич. — Порой начинаешь вспоминать, сколько всего интересного было в жизни, и самому не верится. Все то, что со мной случилось, до сих пор считаю огромным чудом. Я, мальчишка из Орла, близко общался с небожителями, которых боготворила вся страна! Мария Владимировна Миронова, Александр Семенович Менакер, Вера Николаевна Пашенная, Нина Афанасьевна Сазонова… Я знал их, дружил с ними, учился у них, работал вместе. А с легендарным артистом Владимиром Михайловичем Зельдиным играю на одной сцене до сих пор. Дай Бог ему здоровья!
Какое счастье, что мама меня отпустила в 57-м году в Москву! А могла ведь и не отпустить. Как я уже сейчас понимаю, большой город — это огромная опасность для любого молодого человека. А я был маменькин сынок, выросший в актерской среде, кроме театра и двора ничего не видевший. Я бы мог поступить в музыкальное училище там, дома, но тогда бы, конечно, другой жизни не узнал. Поэтому очень признателен своей маме за то, что она дала мне шанс. Я же воспользовался им и смог в этой жизни подняться на ступеньку повыше. Мама, Валентина Абрамовна Чеханкова, была актрисой провинциального театра, больших званий не имела, поэтому я как бы и за нее живу. Такая сыновья благодарность…
В Москве Федор, конечно, бывал и раньше. В детстве исправно на зимние каникулы отправлялся в столицу гостить у родственников. Впрочем, время проводил с пользой — праздным шатаниям по улицам предпочитал театры. Причем за десять дней законного отдыха умудрялся аж 12—13 спектаклей посмотреть. Обязательным ритуалом считалась покупка «Москвы театральной». И как же здорово было у себя, в Орле, вновь и вновь перелистывать эти страницы, с которых, словно музыка, лились на него звания и регалии великих. З. А. — заслуженный артист, Н. А. — народный… Думал ли он тогда, что когда-нибудь сам станет народным артистом?
Чем не учитель танцев?! Приехав в Москву, куда поступать, долго не думал — пробовался сразу во все театральные вузы. Сегодня шутит: «Взяли только в Щепкинское». И жить бы студенту Чеханкову, как всем, в знаменитом общежитии на Трифоновке, да не тут-то было. Любящая мама решила оградить дорогого сынка от соблазнов разгульно-коллективной жизни и позаботилась о том, чтобы у него в этом большом опасном городе был хоть и крошечный, но свой угол. Мы едем по Петровке, сворачиваем в Петровский переулок, откуда, собственно, и началась коммунальная Москва Федора Чеханкова. Дорогу, по традиции, преграждает шлагбаум. За ним — не двор, а целый город в городе. Сегодня-то, конечно, здесь никто не живет: дореволюционные дома, где некогда целые этажи занимали богатые семейства, теперь отданы под офисы. А в 1957 году, когда наш герой впервые пришел в этот переулок, повсюду были одни коммуналки.
— Тогда это место называлось улицей Москвина — в честь великого артиста МХАТа Ивана Михайловича Москвина. Жил я в огромной квартире, где, кроме меня, проживали еще 8—9 соседей. Помню пожилую интеллигентную армянку, в прошлом — парижанку, она говорила по-французски. А рядом со мной жили бабушка, ее дочь лет сорока и внук. У нас была общая комната при кухне, метров 18, вполне приличная. Моя часть включала в себя дверь, шифоньер, табуреточку и тахту. Все — за ситцевой занавесочкой. Какая-то лампочка горела. Вот так и жил. Главное было — не шуметь, так как приходил я после спектакля обычно поздно.
Мама платила за это 25 руб. Даже представить не могу, откуда она узнала о том, что этот угол сдается. Стипендию я не получал, но маме давали пенсию за погибшего папу. Он был полковым комиссаром. 60 руб. — по тем временам это считалось прилично. На оставшиеся 35 руб. я жил целый месяц, как-то хватало. Никогда не просил лишних денег. Да тогда и не на что было просить. Хотя, конечно, сокурсники-москвичи, были более обеспеченные, а внешние атрибуты, модно-не модно, уже стал проявляться. Ведь 57-й год — это Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Мы в то время в первый раз увидели иностранцев. Все было в диковинку: джинсы, яркие рубашки… Началась фарцовка, но я ничего об этом не знал. Так и жил с парой штанов и рубашек. Это ж не главное…
Мальчишка и легенда Четыре года промчались незаметно. И вот — пора распределения. В Центральном театре Советской армии молодой артист приглянулся сразу. Кабы не одно «но». Сказали: «Мы вас возьмем, если решите проблему с пропиской». А тут, как на беду, указ Хрущева — не прописывать иногородних. Однако Чеханков выход из положения нашел: договорился со знакомой, и та на время прописала его в свою коммуналку как студента. Справку о липовом студенчестве дали в секретариате училища. Очень уж хотели, чтобы их любимый Федя остался в Москве. Еще один год он провел в своем «углу за ситцевой занавесочкой», а потом переехал в коммунальную квартиру на улицу Щусева. Жилье предоставил театр, и так уж получилось, что все первые успехи на профессиональном поприще артист встретил именно там. Первая машина, первые эфиры на телевидении, первые эстрадные концерты, первая культовая роль… Эти и другие значимые события происходили в десятиметровой комнатушке под аккомпанемент вечно ругающихся за стеной соседок-пенсионерок, не сошедшихся на почве тараканьего мора и обоюдной симпатии к молодому соседу.
За спиной — любимый театр, которому Чеханков верен 48 лет
— Несмотря ни на что, лучшая часть моей жизни прошла именно на улице Щусева. Потому что определенная слава и признание нашли меня, когда я жил там. А я ведь совсем молодой был. Когда сыграл в «Учителе танцев», мне только исполнилось 29 лет! Так уж получилось, что московская премьера в Театре армии выпала на 21 сентября, день моего рождения. А самый первый раз вышел на сцену в образе Альдемаро на гастролях в Улан-Удэ, подменив легендарного исполнителя этой роли Владимира Михайловича Зельдина.
— Все произошло с его благословения?
— Конечно! Мы с ним уже очень близко общались, хотя некоторые были склонны считать, что я это делаю исключительно для того, чтобы заполучить роль. Естественно, я хотел сыграть в «Учителе танцев». Мне казалось, это судьба, я ведь всегда хорошо танцевал. Тем более роль я знал, так как не раз присутствовал на репетициях Владимира Михайловича, наблюдал за ним, а однажды даже попросил его показать мне порядок танца. Словом, он меня заметил, оценил мое умение танцевать, но речь о том, чтобы готовить меня на замену, конечно, не шла. Ну, смешно, мальчишка — и легенда! Владимиру Михайловичу тогда было 46 лет, он был полон сил и продолжал играть. На гастролях ждали только его.
«В стенах родного Щепкинского чувствую себя, как дома" Я начал работать в театре, мне давали большие роли, участвовал и в музыкальных спектаклях, пел, танцевал — все хорошо. Когда Владимир Михайлович отыграл тысячный спектакль, ему было уже 53 года. Если бы он сказал: «Все, хватит!», «Учителя танцев» бы просто сняли с репертуара, но Зельдин пообещал, что найдет новых исполнителей. Так я был введен во второй состав и получил официальное право репетировать эту роль. Счастлив был безмерно, однако тут же нашлись доброжелатели, которые начали говорить, что я не романтический, а бытовой артист, и пусть даже хорошо танцую, но здесь же не оперетта и не балет. Мы тогда прилетели в Улан-Удэ, и вдруг Владимир Михайлович объявляет, что играть сегодня не будет — был большой перелет, ему надо отдохнуть.
В тот вечер на афише я впервые увидел свою фамилию под фамилией народного артиста СССР. Карандашом было написано «Федор Чехуньков» (смеется). И пошло-поехало. Сначала мы играли с Зельдиным в очередь, потом он стал меньше играть, и постепенно молодое поколение полностью сменило прежний состав.
А дальше было телевидение, ворвавшееся в его жизнь стремительно и внезапно. И теперь уже народ шел в театр не столько на «Учителя танцев», сколько на Чеханкова. Благодаря телепередачам «Артлото» и «Вас приглашает оперетта» артист стал очень популярен и узнаваем. Оно и понятно, до него на голубом экране царствовала довольно скучная официально-сдержанная манера ведения программ. Наш герой не побоялся сломать стереотипы и начал делать настоящие шоу в лучших традициях мюзик-холлов и варьете, по сути, став первым шоуменом Советского Союза. Броские пиджаки, платочки и галстуки экзотических расцветок, широкая улыбка — вот фирменный стиль ведущего Федора Чеханкова, которому он, кажется, не изменяет до сих пор. По крайней мере, к нам на встречу артист пришел в сочно-красной куртке, чем сразу привлек внимание студентов родной «Щепки». Туда мы направились после Петровского переулка.
— Конечно, они могут меня не знать, — констатирует Федор Яковлевич, — они заметили только яркую куртку, но все равно интуитивно поняли, что посетитель не совсем обычный.
Впрочем, всего через несколько минут молодежь уже бежала к народному артисту испросить совета относительно сложной роли. Поднимаемся на второй этаж. Там, в кабинете педагога по вокалу Марины Петровны Никольской — студенческое чаепитие. Федор Яковлевич смеется: «Вот это да! Какой стол! В наше-то время мы одним запахом «Докторской» колбасы могли насытиться…» Марина Петровна рада своему бывшему ученику, говорит, всегда знала, что из него выйдет хороший артист. Он же, в свою очередь, признается, что своему умению петь обязан именно ей. Вспоминает, как приходил в этот же самый кабинет, без слуха-без голоса и учился, учился, учился. Доучился до того, что даже с легендарной Татьяной Шмыгой вместе пел. Вот вам и мальчик из Орла!
А азы танцевального искусства Чеханков, как оказалось, постигал тогда, когда сокурсники слушали лекции по марксизму-ленинизму. Сам-то был с них регулярно гоним, вот и проводил время, созерцая, как студенты хореографического училища, которое тогда располагалось во дворе «Щепки», разучивают свои па и фуэте. Среди них были и легендарные артисты балета Владимир Васильев и Екатерина Максимова, ставшие близкими друзьями артиста.
Встреча с Мироновым Мы у Малого театра, на сцене которого Федор Чеханков на примере великих мастеров постигал таинство театрального жанра. О своих легендарных учителях он вспоминает:
— Это были люди, рожденные еще в XIX веке, представители другой культуры, привыкшие к своему статусу избранных и с достоинством несущие его. Как они себя вели? Мне кажется, более солидно и величественно, чем мы сейчас. Наш театр вообще славится своей демократичностью. Та же Нина Афанасьевна Сазонова, любимая всем Союзом, всегда вела себя настолько просто и естественно. Да и мы — я, Алена Покровская, Лариса Голубкина — так, кажется, до сих пор и остались Федькой, Аленкой, Ларкой. Я иногда даже не понимаю, что это меня Федор Яковлевич зовут, все думаю, какого-то пожилого человека (смеется). Те же актеры прекрасно держали дистанцию. Наверное, так и должно быть. Кто мы и кто они? Например, Вера Николаевна Пашенная, у которой я учился на курсе, такая грузная, статная женщина, передвигавшаяся неспеша, носившая соболиную накидку. У входа ее всегда ждал «сталинский» ЗИС, она словно жила в другом мире. Как можно было допустить с ней панибратство?
Жизнь щедро одарила его знакомствами с теми, кого сегодня уже называют великими. С некоторыми из них наш герой даже дружил. Мы вновь едем по Петровке, проезжаем здание Мосгордумы. Федор Яковлевич вспоминает, что когда-то на верхнем этаже этого дома жили Мария Миронова и Александр Менакер. Их тогда еще совсем не легендарного сына он встречал почти каждый день по дороге в «Щепку». Андрей Миронов почему-то все время опаздывал в школу, хотя она находилась все на той же Петровке, поэтому постоянно бежал бегом. Когда на экраны вышел фильм Юрия Райзмана «А если это любовь», юный актер сразу стал узнаваем. А ведь играл далеко не главную роль. Однажды и Чеханков, в очередной раз встретив на улице спешащего в школу пухлого парнишку, вот так же внезапно понял, что где-то его видел…
Они стали друзьями спустя много лет, познакомившись через супругу Миронова — Ларису Голубкину. Подружился Федор Чеханков и с Мироновой и Менакером, особенно – после смерти Андрея. Последние десять лет жизни Марии Владимировны актер заботился о ней, как о родной.
— Да, вся моя жизнь связана только с центром, я его очень хорошо знаю. Поэтому сегодня, когда еду к кому-то в гости в дальние районы, мне кажется, это уже не Москва. И когда говорят: свежий воздух, тишина, спальный район, я с этим не согласен. Спать, может, там и хорошо, а вот работать и ходить в театры надо в центре. А актер тем более должен жить в центре!
Едем на Суворовскую площадь, к Театру Российской армии, который Федор Яковлевич вполне серьезно называет своим театральным домом. О нем он может говорить бесконечно:
— Это здание в форме пятиконечной звезды кому-то нравится, кому-то — нет. Кто-то вообще считает, что это стиль «пир во время чумы». Да, действительно, это сталинская постройка, открыли театр в 1040 году. Но сегодня это уже принадлежность Москвы, и неслучайно 3-й канал выбрал именно его для своей заставки. Помню, оказавшись здесь впервые, я был поражен сложностью внутреннего устройства. Мне казалось, невозможно разобраться в этих лабиринтах лестниц, коридоров, подъемов и спусков. Но сейчас я знаю в театре любой уголок, каждый закоулок. Как у себя дома…
Конечно, я бывал здесь, когда учился, видел спектакли, но подумать, что это будет мой театр, единственный и постоянный, тогда точно не мог. Мне казалось, в таком огромном театре, с самой большой в Европе сценой, должны работать только соответствующие актеры: эдакие высоченные исполины с громовыми голосами. Мне же хотелось в Театр Пушкина или в Театр сатиры. Но не сложилось. Да и не могло, наверное, сложиться. В 1961—1962 годах в Москве театральной появились знаковые актерские фигуры: Андрюша Миронов, Виталий Соломин, Миша Кононов, Витя Павлов, Олег Даль. Это все были актеры, так сказать, такого же плана, как я. Вот. Поэтому найти свое место тогда было самым главным.
Меня взяли как талантливого мальчика — не более. Да нас всех так брали. Может, за исключением Ларисы Голубкиной, чей кинодебют оказался столь феноменален. Возможно, в ее отношении и были некоторые привилегии. Сегодня я часто вижу, как к нам в театр в середине июня приходят целые курсы молодых артистов. Все худые, напряженные, синие. Наверное, и я такой же когда-то был, смешной (улыбается).
Плата за звездность Зарплату новичкам сначала положили одинаковую — 69 руб., но вскоре Чеханкову добавили еще 10. Поощрили за четыре главные роли. Впрочем, недолго музыка играла: руководство вдруг объявило во всеуслышание, что у этого явно перспективного артиста уже прослеживаются задатки звездной болезни. Поводом для подобных обвинений стали появившиеся у актера поклонницы, которые не пропускали ни одного выступления своего кумира. И мало того что они исправно садились в первом ряду, устраивали овации и забрасывали объект обожания охапками цветов, так еще и публично проявляли полное равнодушие к другим участникам спектакля. Могли, например, в разгар действа демонстративно открыть книжку и начать читать. Ну, кому такое понравится? Большинство из тех самых поклонниц верность кумиру пронесли через всю жизнь и сегодня остаются его близкими друзьями.
— Они не предадут, а для артиста это необычайно важно. Особенно, когда у тебя нет большой семьи, которая должна о тебе заботиться, вот такая поддержка, на чисто бытовом уровне, дорогого стоит. Артисты ведь очень ранимые люди, их нельзя обижать (улыбается).
Да, все то хорошее, что происходило со мной в жизни, происходило здесь. 900 раз мы играли на этой сцене «Учителя танцев», на ней же мне объявили о присвоении звания народного артиста России, все свои юбилеи я отмечал здесь. Удивительная вещь: так, как у нас справляют юбилеи актеров, их не справляют нигде. Когда вся театральная и творческая Москва, забросив все дела, едет, чтобы поздравить одного артиста. Никакому Голливуду такое не снилось. Это чисто наше, российское.
— На 70-летие какие планы?
— Будем играть «Шинель» Гоголя, где Федор Чеханков предстанет в несколько неожиданном амплуа. Не все вам яркие пиджаки да красные куртки!
— Вот смотришь на вас и в хорошем смысле поражаешься вашей энергичности и живости. Признайтесь, в чем секрет вечной молодости?
— Ну, скажете тоже (улыбается). Я, конечно, мальчишка, но слегка подсохший. А если серьезно, наверное, секрет прост: я не стремлюсь показаться солидным, важным и значительным. Наоборот, все это мне претит. Все это чванство – кому оно надо? Я бы тоже мог установить дистанцию: «С кем вы говорите, вообще? Я народный артист России!». Но зачем? Смешно. Смешно, когда мои коллеги, более молодые артисты, окружают себя охраной. Два шага пройти со сцены за кулисы — нет, три охранника тут как тут! От кого охраняются? От меня, что ли? Или как-то на фестивале шли с одним артистом — и вдруг нас начали фотографировать. Тот сразу устроил скандал: да как могли, почему у него разрешения не спросили? Знаете, что я ему на это ответил? «Радуйся, что еще кто-то обращает на нас с тобой внимание…»
Еще, мне кажется, важно то, что я — легкий человек. Не легковесный и не легкомысленный, а именно легкий. И этому я во многом научился у своего великого наставника Владимира Михайловича Зельдина. Я давно понял: научить играть нельзя, а вот качествам человеческим — можно. Владимир Михайлович — уникальный человек. Я каждый вечер молю Бога, чтобы он был здоров. Мы ежедневно созваниваемся. Это ритуал. Они с супругой поздние люди, как и я. Поэтому полвторого звонок — это нормально. Причем просто узнать: как дела? Знаю, что он не спит, смотрит футбол. Он страстный болельщик. Может до шести утра просидеть. Причем всех помнит — состав всей команды любого года назовет. Легенда, одним словом. Знаете, когда меня спрашивают: «Почему он так выглядит?», я отвечаю: «Как живет, так и выглядит». А ведь прожить такую жизнь и остаться честным перед самим собой — это дорогого стоит. Он живет здесь неподалеку. Квартира — 27 квадратных метров! Можете себе представить? И это — народный артист СССР! Он что, не мог улучшить себе жилищные условия? Ему Путин два раза в Кремле орден вручал! Просто ему это не надо. Он лучше другим поможет. Два дома, в которых сейчас живут наши артисты, во многом построены именно его стараниями. Его отличает колоссальная человеческая независимость, он всего добился сам. И этому каждому из нас неплохо бы поучиться.
Владимир Михайлович Зельдин — мастер совершенно другой школы, явление в русском театре, каких сейчас, увы, нет. Поверьте мне, театральная Москва, уже сегодня ушедшая совершенно, в моей памяти жива. Поэтому, когда сегодня говорят про кого-то, что он великий артист, мне смешно. Может, потому, что я не вижу со стороны наше поколение. Но когда я сравниваю значимость тех фигур, которых встречал на своем пути, скажем, Ильинского, Жарова, Тарасову, Мансурову, Зельдина, понимаю, что вот это и были великие артисты. Они несли в себе высочайшую театральную и, конечно, нравственную культуру, потому что без этого артиста большого быть не может. Вот говорят: «Пусть он плохой человек в жизни, зато хороший артист». Так не бывает. Важно человеческое начало. Давайте никогда не будем забывать об этом.
Федор ЧЕХАНКОВ – актер танцующий, играющий и поющий, страстный театрал и балетоман, телеведущий в прошлом и конферансье в настоящем – отмечает свое 70-летие. Он прекрасно говорит («Болтуном был всегда»), любознателен и любопытен, легок на подъем и всегда в хорошем расположении духа, хотя его судьба драматична, за успехами – труд и пот. От своих балетных друзей и кумиров народный артист России перенял железное правило – держать апломб, как бы ни было грустно и больно. Он делится хорошими новостями, а плохие держит про себя и предпочитает никому не быть в тягость.
– Как настроение накануне юбилея? Что ощущаете, кого вспоминаете?
– Когда нет репетиции в Театре армии, хлопочу, готовлюсь. Что ощущаю? Иногда грусть. Вспоминаю всегда маму. Многое в своей жизни я делал для нее. Будучи ведущей актрисой Орловского театра, она так и не получила звания. Я стал для нее довоплощением ее творческой судьбы, ее оправданием. Она видела моего «Учителя танцев», узнала, что я звание получил. За несколько лет до смерти я подарил ей красивую лакированную сумочку. Она с ней выходила в свет на мои премьеры, а потом хранила в ней самые важные вещи: папины письма, извещение о том, что он пропал без вести, мои рыжие бирки из роддома. После ее смерти я обнаружил на дне свою фотографию. Она возила ее с собой на гастроли и торжественно ставила на тумбочку в гостинице. А когда горничные меня узнавали, с гордостью признавалась, что она моя мать.
– В 70-е годы ваше лицо не сходило с экранов. Вы были телеведущим популярных телепередач «Артлото» и «Вас приглашает оперетта».
– Многие сегодня работающие на телевидении говорят, что у меня учились, что я был первым. Это, правда, было внове: мои бабочки, цветные пиджаки, которые так не любил председатель Гостелерадио Лапин. А сегодня они все такие.
– Что, на ваш взгляд, принципиально отличало то телевидение от этого?
– Тогда цензура, программное однообразие, отсутствие развлекательных передач. Главными «развлекателями» были только «Артлото» и КВН. Бедность на телевидении была страшная. Я долгое время выступал в собственных костюмах. Техника была детсадовской, но умели многое. Сейчас большие деньги, большие возможности. Хотя и тем и другим пользуются не всегда умело. Есть свобода выбора, но есть и развязность. Есть и идеологический прессинг, только другой. Слишком сильный крен в сторону развлекательности. Любви к предмету передачи иногда меньше, чем любви к себе.
– Я знаю, вы заядлый путешественник и одна стенка вашей квартиры сплошь увешана декоративными фарфоровыми тарелками с названиями городов и стран, где вы бывали. А где вы не были никогда?
– Путешествие – это вечная привилегия актерской профессии. Не случайно Островский увековечил образ актера, путешествующего из Вологды в Керчь. Я привык к гастролям и собираюсь в дорогу легко. Чемодан всегда наготове. Хотя, признаюсь, путешественник я все-таки недисциплинированный, в отличие от Владимира Зельдина. Он не забывает ничего и никогда, начиная с любимой «картошки», которую печет ему в дорогу жена Иветта, и кончая кипятильником, который он с уважением называет «Степаном».
Где я не был? Европу объездил всю, был в Средиземном море, в Скандинавии. Исландия – сказка. В Карибском море загорал с Валей Талызиной. Два острова вблизи Панамы, Аруба и Киросава, просто макет декораций Голливуда. Был на Казюмеле, это знаменитый остров недалеко от Мексики, в Сингапуре, на Филиппинах, в Таиланде…
– Когда приезжаете в новую страну, как прокладываете маршрут?
– Как можно больше хожу пешком. Люблю шляться по улицам, сидеть в летних кафе, смотреть по сторонам – нравы сразу проясняются. Обязательно бываю в великих оперных театрах: «Гранд-опера», «Штутгартс-опера», «Ла Скала», «Арена ди Верона». Всегда представляю себе, кто здесь мог петь когда-то или сидеть в зале.
– Вас и в Москве по вечерам никогда нет дома, все вы на премьерах.
– Многолетняя привычка «быть в курсе». Андрюша Миронов во времена нашей молодости встречал меня вопросом: «Какие новости? Тебе делать нечего, ты везде ходишь». И я рассказывал, что надо посмотреть.
– У современных журналистов есть привычка раздевать собеседников. А кто одевает вас?
– А никто, сам. По-моему, только один раз купил я занятный костюм у Славы Зайцева, уж больно по размеру подходил. Главное для меня – как я одет на сцене. В жизни могу себе позволить расслабиться. Все покупаю сам. Чаще за границей. Угляжу какую-нибудь вещицу или деталь и куплю впрок. Никогда не гонюсь за ценой. В Москве сейчас все можно купить, но иногда это будет и втридорога, и все равно подделка. Но я считаю, что костюм, прежде всего, должен выглядеть дорого и прилично. А для этого его надо уметь носить. Я люблю длинные пиджаки. Люблю пестрые платки под галстуки – у меня их уйма. Кому-то это покажется старомодным, но я люблю. Ношу их, как меня когда-то учил Андрей Миронов: не чиновничьим, партийным уголком, а таким свободно выпрыгивающим из кармана цветком. Слава Зайцев тоже так делает.
– Каковы ваши сегодняшние музыкальные пристрастия?
– На старости лет я заделался совершенным меломаном. Му-зыку слушаю всегда, даже в машине. Не хочу показаться снобом, но люблю оперную музыку, симфоническую. Оперетту – конечно. Есть у меня любимый диск, где собраны все хиты из знаменитых опер Верди и Россини. Это меня примиряет с жизнью и дает внутренний покой.
– Вы с таким же пристрастием выбираете художественную литературу?
– Мне это нравится… «Какая книга лежит у вас на столике возле кровати? Что вы перечитываете перед сном?» (Смеется.) Начнем с того, что столика возле кровати у меня нет. А на журнальном, посреди комнаты, лежит много всего. Читаю иногда даже газеты и театроведческие статьи. Когда актеры признаются, что не читают о себе, не верьте, врут. Может быть, огорчу вас, сказав, что, к сожалению, не читаю ни Улицкую, ни Акунина, ни Толстую, которых читают все. Обожаю мемуары.
– Вы всегда стараетесь быть в форме. Знаю, гордитесь, что с годами не прибавили в весе ни грамма. Рецепт дадите?
– Я ни с кем не свожу счеты. Не выясняю отношений. Это меня не питает. Есть актеры и особенно актрисы, которые перед спектаклем должны с кем-то поскандалить, чтобы сыграть хорошо. Я в день спектакля должен со всеми быть в мире. Ненависть меня разрушает. Сейчас идут в наших театрах спектакли, от которых исходит разрушительная энергия. Я от них заболеваю. Это не значит, что я требую от современного театра лить на зрителя елей и заговаривать ему зубы. Но место для любви и сострадания в душе зрителя театр должен оставлять.
– Что такое старость, подозреваете?
– Не задумываюсь. С возрастом, правда, стал сентиментальнее. Чаще хочется оглянуться назад и вернуть, хоть на мгновение, то, что было дорого когда-то. Чаще вспоминаю людей, которых любил, которые меня любили, мою мамочку, моего педагога, великую Веру Пашенную, мою любимую партнершу Нину Сазонову. Часто вспоминаю рано умершую и незаслуженно забытую актрису нашего Театра армии Людмилу Фетисову, Любовь Добржанскую, прожившую долгую и славную жизнь, потрясающего актера и человека, Андрея Попова. Вспоминаю Катю Максимову, недавно нас покинувшую.
– О чем жалеете, оборачиваясь назад?
– Что не посадил дерево. Думал, что и дом уже не осилю, но все-таки построил. Сожалею, что так и не обзавелся семьей, не родил детей. Люблю, когда дом дышит, на кухне стучат ножами и вилками, моют посуду, готовят обед и сразу много народу садится за стол… И ничего этого у меня нет. Я часто один, мне порой грустно – впрочем, как вам и всем. Но я привык. Жизнь сложилась так, как сложилась. Другой не будет.
Жалею, что, в отличие от своего близкого друга Васи Катаняна, ленился вести дневник. Вася был по профессии режиссером-документалистом, а в конце жизни выяснилось, что он еще и писатель-мемуарист. Поскольку он был пасынком Лили Брик, то к нему часто приезжали люди с Запада, пишущие о литературной России, и всем им он помогал. При этом Вася постоянно что-то вырезал, клеил, делал коллажи в духе Параджанова (они дружили). Тогда мы над ним посмеивались, а оказалось, в его почеркушках запечатлелась эпоха, что нашло отражение в недавно вышедшей книге «Лоскутное одеяло».
– Да, а самое главное-то! Как будете отмечать юбилей?
– Опять пиджаки, песни-пляски, кордебалет, хотите вы меня укусить? А как без этого, если именно этого от меня ждут? Легкомысленный жанр все ругают, но втайне все любят. Все будет 7 ноября, в родном театре. Но сначала – спектакль, повесть Гоголя «Шинель» в постановке Бориса Морозова, ваш покорный слуга в роли Акакия Акакиевича Башмачкина. Я же все-таки драматический артист!
Юбилейный вечер "Сцена и я", посвященный 70-летию Федора Чеханкова, как мне кажется, удался вполне, хотя 3,5 часа без учета "Шинели" и 30-минутного антракта, многовато. Но, как сказал Федор Яковлевич, 70 лет бывает только раз в жизни, и это правда. По точному выражению кого-то из гостей, этот вечер был похож на Чеханкова. Видимо, потому что его готовил сам Федор Яковлевич. В нем было все: и классика, и эстрада, и традиция, и любимые оперетта с танцами. Сам Чеханков много пел и вспоминал. Два трогательных момента - это стихотворение Е.Евтушенко и песня о маме под слайд-шоу из фотографий Валентины Абрамовны и маленького Феди, а также песня "Друзьям ушедшим посвященный вальс" под слайд-шоу из фотографий умерших коллег и друзей. Было много гостей. Лично мне (а также многим артистам ЦАТРА) было радостно видеть среди них человека, очень много сделавшего для этого театра вцелом, и для Федора Чеханкова, в частности - Леонида Ефимовича Хейфеца. Среди подарков - шашка, подаренная Министерством обороны РФ. Восторг вызвали Тамрико, спевшая песню из репертуара Эдит Пиаф "Милорд", и Александр Градский, в чьем гениальном исполнении прозвучала песня "Как молоды мы были". Правда, не обошлось и без разочарований, к которым я отнесу, как любитель классической музыки и ее великолепного исполнения, неожиданно отвратительное выступление "Вивальди-оркестра" п/у Светланы Безродной. Вечер был записан, так что следите за программой ТВ. Выставка в фойе Большого зала, посвященная Федору Чеханкову
Кордебалет Московского государственного Мюзик-холла
Юбиляр
Артисты ЦАТРА и Министерство обороны поздравляют юбиляра
Ансамбль песни и пляски им. Александрова
"Вивальди-оркестр" п/у Светланы Безродной
Иосиф Кобзон, певец
Федор Чеханков поймал в зале Светлану Моргунову
Дом актера - Виталий Вульф, Ирина Карташева, Вера Максимова, Александра Эскина
Виталий Вульф, критик, переводчик, телеведущий
Ирина Карташева, актриса Театра им. Моссовета
Светлана Немоляева, актриса Театра им. Вл.Маяковского
Вера Максимова, критик
Александр Градский, певец
Ученики Школы танца ансамбля Игоря Моисеева
Тамара Гвердцители, певица
Лев Лещенко, певец
Людмила Гурченко, актриса
Светлана Варгузова и Юрий Веденеев, артисты Московского театра оперетты
Посмотрел по ТВ. Культурщики беспощадно покромсали запись. Снято в целом хорошо, в частности - жалко выброшенных моментов.
Жалко, что вырезали Варгузову и Веденеева. Вообще со стороны вечер как-то смешно смотрелся, в театре такого ощущения не было. Но вот на Градском я снова плакала! А какой невозможно хороший Владимир Михайлович! Не спел, а сыграл Старого клоуна! Умничка!!!
Отправлено: 11.01.10 23:12. Заголовок: Спасибо всем кто выл..
Спасибо всем кто выложил эти интересные материалы к юбилею актера, кторого я очень люблю! Дорогой Федор Яковлевич! Здоровья Вам. удачи и много- много интересной работы!!
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 3
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Ну ладно... пусть будет двое молодых и двое зрелых . 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума