Петр Алексеевич Белов родился 17 октября 1929 года. Тридцать пять лет из пятидесяти восьми он работал в театре. С ним сотрудничали В.Фридман, В.Ланской, П.Монастырский, О.Ефремов, Б.Голубовский, Ю.Еремин, М.Левитин, Р.Горяев и другие известные режиссеры-постановщики. Он был главным художником областного ТЮЗа, Театра им. Н.В.Гоголя, а затем, до конца своей жизни – Центрального театра Советской Армии (ныне Центрального Академического театра Российской Армии, сюда его привел Р.Горяев). П.Белов участвовал в создании 150 спектаклей в разных театрах страны, а для себя любил писать пейзажи средней полосы России, с водой, стогами, маленькими церквушками, закатами и туманами, полянами, заросшими цветами. В самом начале 90-х годов в Москве состоялась премьера американского фильма «Сталин». Кинолента начиналась панорамой произведений Петра Алексеевича Белова. Он не застал своей славы. При его жизни не было ни одной персональной выставки. 22 апреля 1988 года начался новый отсчет биографии Петра Белова не только как известного сценографа, но как художника, ставшего выразителем настроений огромной массы людей, в особенности так называемых «шестидесятников». На посмертной выставке в Доме актера Союза театральных деятелей экспонировался цикл созданных в 80-е годы картин, никак самим художником не названный, но мгновенно получивший эпитет «сталинский». Картины начали репродуцировать целыми разворотами в журналах, ими иллюстрировали публицистику, научные труды по истории СССР XX века и постсталинского периода. Доступность и узнаваемость пережитого каждым задевали сознание людей. Выставка имела большой успех, но, к сожалению, не всем довелось ее увидеть.
Петр Алексеевич Белов был человек изумительный - скромнейший и преданнейший, я всегда вспоминаю его таким. Я помню все его театральные работы (особенно мне нравится "Портрет", сделанный в Театре имени Гоголя в 1970 году). Я помню Белова в период работы в Центральном театре Советской Армии: много лет будучи там главным художником, он никогда не входил в конфликты, но всегда имел свое мнение.
И вдруг в 1986 году он пригласил меня в свою мастерскую на Солянке. Я увидел небольшие картины и прямо ахнул, настолько они произвели сильное впечатление. Эти работы стали для меня полной неожиданностью. Я спросил: "Петя, а как это пришло тебе в голову?" Ответ Белова тоже был неожиданным: "Да вот мы как-то сидели с режиссером Юрой Ереминым, разговаривали, курили, и я ему сказал: "Предметом искусства может быть все, что угодно, чуть ли даже не вот эта пачка "Беломорканала"... Так что картина Белова "Беломорканал", помимо всего прочего, возникла еще и как доказательство в каких-то театральных спорах.
Меня все время занимал вопрос: почему Белов так резко повернул от театра в совершенно другую сторону? Ведь в последние годы жизни его интересы действительно были очень далеки от театра. Петя ждал своего 60-летия (оставалось-то всего два года!), чтобы уйти на пенсию и в тиши мастерской заниматься только картинами (он даже не называл это живописью). У Белова было огромное количество планов, и они, видимо, обгоняли возможности их осуществления. А он спешил реализовать постоянно возникавшие идеи. За две недели до смерти, в январе 1988 года, приехав из Паланги, где он руководил творческой группой художников, Петя позвонил мне и радостно сказал, что там Юрий Кононенко показал ему новую технику работы с пастелью, которая позволяет делать картины гораздо быстрее. И неслучайно две его последние вещи - "Вечный покой" и "Плещеево озеро" - написаны уже не гуашью, а пастелью.
Свои живописные работы Белов не связывал с перестройкой и гласностью - эти понятия возникли позже, когда целый ряд картин был им уже сделан. Он не собирался продавать их у нас или за рубежом, хотя на Западе такие вещи с удовольствием бы приобрели. Петя поначалу даже не думал о выставке, настолько подобная идея тогда казалась нереальной! Для него его картины были какой-то невероятной находкой, новой жизнью внутри себя, вдруг захватившей его целиком. Так ученик в старших классах, впервые влюбившись, начинает жить другой жизнью: он по-прежнему ходит в школу, зубрит уроки, старается получить свою "четверку" или "пятерку", но дышит по-иному! Петя тоже последние годы ходил в Центральный театр Советской Армии, оформлял спектакли, делал макеты и эскизы, но мысленно жил только своими картинами.
Рассматривая сейчас его работы, понимаешь, что он, очевидно, предвидел собственную смерть. Ведь было же бесконечное количество разнообразнейших замыслов, но Белов воплотил только наиболее для себя важные темы. В его картинах есть родители, брат, жена. Есть Ленин, Сталин. Есть Булгаков, Мейерхольд, Пастернак. Есть театр в лице коменданта "особой ложи". Есть Война. Есть Природа. Есть Храм. Есть Вечность. Есть сам художник на картине "Вся жизнь" и "Вознесение", где с подвязанным к ноге номерком он как бы летит в космос. Наверное, будь Петя жив, эти темы потом могли бы расшириться, появились бы новые картины, каким-то образом продолжающие предыдущие линии. Но главное, что этот цикл не был оборван на середине. Здесь, как у большого писателя, роман завершен. Белов свершил в своих работах "полный виток", включив в них все то, что его больше всего волновало.
Отправлено: 11.02.10 22:46. Заголовок: Живи и помни "П..
Живи и помни
"Петр Белов в кругу друзей"
Такое название для выставки, открытой в филиале Бахрушинского музея - Театральной галерее на Малой Ордынке - придумала ее куратор, искусствовед Анаит Оганесян. Название удивительно точно по сути, а не по форме составления экспозиции, посвященной 80-летию со дня рождения замечательного театрального художника Петра Белова. Для Петра Алексеевича дружба была не способом ориентироваться в пространстве или вписываться в ситуацию, она была образом жизни, если угодно, концепцией его личности. Два десятилетия, что Петра Белова нет с нами, его жена Марианна Яковлевна и дочь Екатерина каждую осень, в день рождения художника, собирают друзей в своей небольшой квартире. Каждую осень в эти вечера кажется, что Петр Алексеевич все слышит, просто вышел в соседнюю комнату, мистически срежиссировав драматургию разговора - от традиционного поминовения к тому, что было для него столь дорого, - театральным историям, в которых перемешаны все основы бытия. Это было для него - человека редчайшей душевной щедрости с умением вслушиваться и слышать - чрезвычайно важно. Об этих вечерах вспоминал на открытии выставки Анатолий Смелянский, работавший с Петром Алексеевичем в Театре Советской Армии. Впрочем, все выступавшие, среди которых присутствовали представители разных театральных профессий: сценограф Сергей Бархин, актер Валерий Баринов, художник по костюмам Татьяна Глебова, директор Бахрушинского музея Дмитрий Родионов - говорили о Белове как о человеке живом, занимающем в сегодняшней жизни свое законное место, словно и не покинувшем "круг друзей". Тихий и немногословный, он был дивным собеседником не только для друзей, теплота и душевное спокойствие охватывали всех, кто находился рядом, - людей разных интересов, пристрастий и возрастов. Под обаяние его личности посчастливилось попадать и мне.
Человека такого склада трудно представить манифестантом или лидером. Петр Алексеевич и не был борцом за глобальные перемены, он был - совестью коллектива, и в моменты, когда сложный театральный организм давал сбои, оставаясь без главного идеолога-режиссера, Белов, а никто другой, сцеплял звенья дававшей крен театральной махины Центрального театра Советской Армии, которому служил последние полтора десятка лет своей жизни.
Петр Белов был плодовитым и чрезвычайно успешным художником театра, которому отдал 35 лет из отпущенных ему неполных 60-ти. Начал карьеру в Театре советских войск в Румынии, затем служил в Московском областном ТЮЗе, в Театре имени Н.В.Гоголя. Судьба работ театральных художников вызывает интерес, пока живут сделанные ими спектакли, а их в биографии Белова около 150-ти (перечислим лишь некоторые из тех, что представлены на выставке: "Чудотворная" В.Тендрякова, "Солдатская вдова" Н.Анкилова, "Верхом на дельфине" Л.Жуховицкого, "Портрет" Н.Гоголя, "Идиот" Ф.Достоевского, "Усвятские шлемоносцы" Е.Носова). Далее же остаются хрупкие документы - макеты, зарисовки, эскизы, в общем-то рабочий материал, интересный только специалистам. Тем, кто постигает историю театра по спектаклям В.Фридман и В.Ланского, П.Хомского и А.Гончарова, Б.Голубовского и Р.Горяева, М.Левитина, Ю.Еремина и О.Ефремова. Соавтором их работ в разные годы становился Петр Белов.
Но его творчество оказалось запрограммированным на неведомое продолжение театрального мира, когда "вышли в свет" живописные работы, созданные в тиши мастерской. Их жизнь открылась с первым гонгом перестройки, когда он уже окончил земной путь. Цикл станковых работ Петра Белова сразу окрестили "сталинским". Журналы и газеты публиковали "Беломорканал" - картину, на которой в надорванную пачку "пролетарских" папирос входит множество людей - безличных, как махорка. Они просто не могут не входить, ибо альтернатива движения - шипы колючей проволоки, опоясывающей пространство. Не меньшую известность получили и "Песочные часы", где под страшным сталинским взглядом, не оставляющим никаких иллюзий, в стеклянную чашу падают не песчинки, а черепа...
Представлять Белова замаскированным диссидентом было бы по меньшей мере нелепо. Художником руководила генетическая память, будоражащая фантазию задолго до того, как открылись шлюзы перестройки. Не надеясь на гласность и вряд ли предчувствуя то, что времена переменятся, он по зову сердца писал картины, каждая из которых - глава трагического эпоса тоталитарного режима. Скованный льдами Михаил Булгаков; "Мейерхольд", где портрет на удостоверении главрежа соединен с беспомощным обнаженным телом; замурованный в стену Пастернак. Или лицо "Коменданта особой ложи" - персонаж, ставший символом времени. Смелостью был сам процесс создания этих полотен, которые требовали обратной связи, и выступавшие на открытии выставки вспоминали, как Петр Алексеевич звал друзей в мастерскую и показывал им свои "подпольные" работы. Причем каждому казалось, что он - первый зритель и, возможно, единственный. Но иные времена наступили, "сталинские" картины совершили путешествие по миру, который принял их восторженно. Сегодня годы сняли шок, вызванный публицистической смелостью, поразившей на первых экспозициях, и уже можно говорить о самой живописи - ясной, хрупкой и честной.
Каждый выставочный зал хочется обходить неспешно и вдумчиво.
Отдельная тема - ранние работы, созданные сразу после учебы в Суриковском институте и на постановочном факультете Школы-студии МХАТа. Тогда Петр Белов писал пейзажи со строгой полифонией деревьев, загадочные дачи, сени в старых деревенских избах. Взгляд Белова-лирика заставляет по-новому взглянуть на привычные в своей простоте щелыковские просторы, на вязь московских переулков, оборачивающихся домиками-историями, что живут своими тайнами. Разгадками многих тайн владел и сам Петр Алексеевич. Об одной из них поведал Сергей Бархин, сказав, что Белов подарил ему и сложную, и очень простую мысль о том, что с возрастом можно позволить не считать себя лучшим и не бороться за первенство, а просто жить. И эта простая жизнь "звучит" во всех экспонатах. Прежде всего - самого художника. И, конечно, его друзей: Д.Боровского, С.Бархина, М.Китаева, Т.Сельвинской, Н.Эпова. И тех, кому он помогал открывать секреты сцены: в работах О.Шейнциса и С.Бенедиктова, А.Опарина, Т.Глебовой и С.Зограбяна.
На эту выставку стоит спешить (открыта она до 1 марта), хотя бы для того, чтобы увидеть эскиз к спектаклю "Живи и помни" Валентина Раступина во МХАТе: мостик в четыре бревна и застывшую женскую фигуру в белом платке на фоне коричневой мути воды. А еще совершенно обескураживающее полотно "Вся жизнь": автопортрет Петра Алексеевича - в светлой рубашке и роговых очках, каким помнят его все коллеги, на фоне стены с фотографиями. Улыбающийся малыш, полный надежд юноша, серьезный мужчина и застывшее лицо на смертном одре. Разные возрасты. В них - философский смысл жизни. Или материалы к пьесе Михаила Шатрова "Конец" - с бункером Гитлера, метафорой времени и театра, призванного цензурой говорить иносказательно, и вспомнить историю спектакля, который в период застоя познал сорок аншлагов и мгновенное запрещение. Выставка помогает вспомнить Театр, который мы любили и который близок его друзьям, стремящимся охранить волшебный мир от брутальных натисков новой волны.
Отправлено: 21.02.10 19:54. Заголовок: Всем рекомендую посе..
Всем рекомендую посетить вышеописанную Е.Федоренко выставку в Театральной галерее на Малой Ордынке (д.9, стр.1, м. "Третьяковская"). В двух залах галереи представлены театральные работы Петра Алексеевича - эскизы и макеты в основном к спектаклям Театра Армии. Среди них особо стоит выделить, на мой взягляд, эскизы к неосуществленной постановке Р.А.Горяева "Ромео и Джульетта", а также эскиз к спектаклю все того же Р.Горяева "Конец" по пьесе М.Шатрова о последних днях ставки Гитлера. Логическим дополнением к этим работам служат эскизы А.Опарина (спектакль Б.Морозова "Спутники") и Т.Глебовой. Глаза сами собой выхватывают очень яркий по своему таланту эскиз к спеткаколю "Идиот", в центре которого запечатлен князь Мышкин (А.Ливанов), а позади него тень, в которой легко угадывается лицо В.Баринова (Рогожин). В одном из "театральных" залов взору зрителей предстают также эскизы Д.Боровского и С.Бархина, а в зале, где выставлены ранние пейзажи Белова (картины удивительно реальные, как будто ты стоишь рядом, и вот она прямо около тебя эта "живая" трава или окно), можно увидеть серию пейзажей О.Шейнциса. Завершает выставку цикл поздних работ Петра Алексеевича, в котором очень много по истине гениальных работ, одна из которых - картина "41-й год"! Выставка продлится до 3 марта. Билет - 100 руб (для "простых смертных").
Отправлено: 21.02.10 21:21. Заголовок: А. Зайцев пишет: Не..
А. Зайцев пишет:
цитата:
Не могу понять -- кроме того каталога выставки -- издан ли хоть один полноценный Альбом репродукций картин Петра Белова???
К сожалению, по словам вдовы художника Марианны Яковлевны, кроме каталога к выставке, отдельных альбомов с репродукциями Петра Алексеевича не издавалось.
P.S. С учетом выходных в музее выставку можно будет посетить 25, 27 и 28 февраля.
Отправлено: 24.02.10 20:27. Заголовок: Еще раз позволю напо..
Еще раз позволю напомнить о вышеназванной выставке и порекомендовать ее посетить! А тех, кто уже побывал на ней, попросила бы поделиться своими впечатлениями!
Отправлено: 02.03.10 17:20. Заголовок: tarmy пишет: К сожал..
tarmy пишет:
цитата:
К сожалению, по словам вдовы художника Марианны Яковлевны, кроме каталога к выставке, отдельных альбомов с репродукциями Петра Алексеевича не издавалось.
Боюсь за сохранность антисталинских картин Петра Белова!
сейчас так сильны серые последыши сталина, что они могут просто-напросто уничтожить антисталинские картины Петра Белова!
Отправлено: 15.11.14 19:37. Заголовок: Не так давно Петру А..
Не так давно Петру Алексеевичу Белову исполнилось бы 85 лет. Предлагаю Вашему вниманию статью из журнала "Театр" за сентябрь 1988 года (№9).
Первая персональная выставка заслуженного художника РСФСР П. А. Белова (1929—1988) открылась посмертно. Ровно через три месяца после того, как Петра Алексеевича не стало. Его знали прежде всего по театральным работам. Но на выставке, проходившей весной в Центральном Доме актера имени А. А. Яблочкиной СТД РСФСР, не было представлено ни одного театрального эскиза художника. Последние два с половиной года Белов, продолжая работать в театре, занимался живописными картинами, тематика и жанр которых оказались далеки от его основной профессии. В своей маленькой мастерской на Солянке он показывал эти работы довольно узкому кругу близких людей, не возлагая никаких надежд ни на выставку, ни на их публикацию... В день открытия выставки П. А. Белова в театральной гостиной Центрального Дома актера состоялся вечер памяти художника. На нем выступали люди, хорошо знавшие Петра Алексеевича по совместной работе в театре, дружившие с ним в течение многих лет.
Михаил Курилко-Рюмин, сценограф
Белов был настоящим рыцарем театра. Театр он не просто знал и любил, но относился к своему делу, к своей профессии с беззаветной преданностью. Только таких людей театр держит, не отторгает от себя.
...Не могу не вспомнить блистательную работу Петра Алексеевича в Театре имени Гоголя — «Портрет» по гоголевской повести, — ставшую событием в театральной жизни 70-х годов. Об оформлении Белова тогда не случайно так много писали и говорили. До сих пор перед глазами стоит его декорация к «Портрету» — в центре огромная пустая золоченая рама, в глубине сцены — перспектива Петербурга, изображенная на старых живописных холстах, поблескивающий острый шпиль Адмиралтейства в конце, превратившийся в некий символ этого города. А рядом — уличный фонарь, опущенная до земли роскошная люстра, висящие высоко над сценой стулья и гипсовая рука Давида. Так, через аукцион, рассказывалась история художника Чарткова, напрасно растратившего, растерявшего свой талант...
Или совершенно иной спектакль, оформленный Беловым на малой сцене ЦАТСА, — «Счастье мое...». Сплющенный интерьер послевоенной средней школы: коридоры, двери, пальма, скелет для занятий по анатомии — унылая, но вместе с тем необыкновенно трогательная, теплая атмосфера.
А какая замечательная работа в «Рядовых», решенных на большой, поистине огромной сцене ЦАТСА, — с висящими серебристыми планетами, шарами, ядрами...
Казалось, театр поглощал Белова целиком. Но в последние годы, параллельно с работой в театре, появились его картины, с театром совершенно не связанные. Петру Алексеевичу было что сказать помимо оформленных спектаклей, и тогда возникли живописные холсты, которые я впервые увидел в его небольшой мастерской, расположенной в Малом Ивановском переулке.
Невозможно забыть эту коробку «Беломора» и загоняемых в нее людей, эту страшную руку с трубкой, эти песочные часы... Каждая работа внутренне проживалась Беловым и подавалась без всякого внешнего эффекта, с большим чувством собственного достоинства.
...Когда в конце прошлого года в Союзе художников СССР возник вопрос о руководителе творческой группы художников в Паланге, я позвонил Белову и предложил ему возглавить группу. «Тебе это необходимо, — говорил я, — у тебя же был инфаркт, а в Паланге ты немного отдохнешь от театра, и главное — там есть все условия, чтобы тебе заниматься своими картинами!» Он боялся, что в театре его не отпустят на такой длительный срок. Но театр отпустил, и полтора месяца он был в Паланге, где сделал пять своих последних работ. Когда в январе я приехал туда принимать группу, то был поражен тем, как все было четко организовано Беловым: вовремя выставлены работы, заполнены протоколы, подготовлены отчеты. Он только так умел все делать!
Юрий Еремин, бывший главный режиссер ЦАТРА
Последние шесть с половиной лет я работал с Петром Алексеевичем в Театре Советской Армии, и именно с ним сделал все свои основные спектакли. Вместе мы выпускали «Старика», «Счастье мое...», «Автомобиль на веранде», «Идиота», «Рядовых», «Статью».
В августе 1985 года на гастролях в Одессе он показал мне написанную там картину небольшого формата «Беломорканал». Раньше Петр Алексеевич никогда не дарил мне своих картин, но эту я у него попросил сам, настолько сильное впечатление она произвела. Позже он повторил «Беломорканал» еще раз, сделав чуть побольше формат, — а первый ее вариант так и остался у меня...
С того момента Белова словно творчески «прорвало», и друг за другом стали появляться полотна — небольшие по размеру, но грандиозные по своему философскому содержанию и наполненности мыслью. В этих работах вдруг открылась его глубочайшая историческая память, и каждая тема пропускалась им через себя.
…Он настолько внутренне возвысился над театром — местом, может быть, и прекрасным, но достаточно сложным, а порой кровавым и уродливым; возвысился над окружающими, над самим собой, — что это не могло не отразиться в его поразительных полотнах...
Сергей Бархин, сценограф
В годы «застоя» существовало несколько художников, которые делали так называемое «социальное искусство», близкое тому, чем занимался Петр Алексеевич. Но он никогда не был связан с этим левым («левым» не формально, а по своему содержанию) крылом нашего искусства, о нем не знал и, по-моему, подобными вещами даже не интересовался. Когда же года два назад он позвал меня к себе в мастерскую и показал несколько работ, для меня они стали полной неожиданностью. Тогда я его спросил: «Петя, а как это тебе пришло в голову?» Ответ Белова тоже был неожиданным: «Да вот мы как-то сидели с Ереминым, разговаривали, курили, и я ему сказал, что предметом искусства может быть все, что угодно, чуть ли даже не вот эта пачка «Беломорканала».
И его картина «Беломорканал» помимо всего прочего возникла еще и как противодействие каким-то их театральным спорам. Но дело, конечно, не только в этом. Как-то Белов сказал мне: «Понимаешь, так я выражаю свои мысли. Просто другим способом их не передать и даже пересказать невозможно».
Меня же все время занимал вопрос: как, почему Белов от театра так резко повернул в совершенно другую сторону? Ведь в последнее время его интересы действительно оказались очень далеки от театра. Он ждал своего шестидесятилетия (оставалось-то всего два года!), чтобы уйти на пенсию и в тиши мастерской заниматься только деланием картин, — он даже не называл это живописью. У Белова было огромное количество планов, и они, видимо, обгоняли возможности их осуществления.
Свои живописные работы Белов не связывал с перестройкой и гласностью — эти понятия возникли позже, когда целый ряд картин был им уже сделан. Он не собирался продавать их у нас или на Западе, хотя на Западе такие вещи с удовольствием бы приобрели. Он поначалу даже не думал о выставке — настолько подобная идея тогда казалась нереальной! Для него это была какая-то невероятная находка, новая жизнь внутри себя, вдруг открывшаяся и захватившая целиком!
...Рассматривая сейчас его работы, понимаешь, что он, очевидно, предвидел собственную смерть. Ведь было же бесконечное количество разнообразнейших замыслов, но Белов осуществил наиболее для себя важные темы. Есть родители, брат, жена, он сам на картине «Вся жизнь». Есть Ленин, Сталин. Есть Булгаков, Мейерхольд, Пастернак. Есть Война. Есть Природа. Есть Храм. Есть Вечность. Предчувствуя, быть может, скорый конец, он успел завершить цикл самых основных тем. Наверное, будь он жив, эти темы потом могли бы расширяться, появились бы новые картины, каким-то образом продолжающие предыдущие темы. Но главное, что этот цикл не оборван на середине. Здесь, как у большого писателя, роман завершен. Белов свершил в своих работах «полный виток», включив в них все то, что его больше всего волновало.
Анатолий Смелянский, бывший завлит ЦАТРА, доктор искусствоведения, президент Школы-студии МХАТ
Петра Алексеевича Белова я хорошо знал. В начале моей московской жизни был им даже облагодетельствован: это он привел меня в Театр Советской Армии, где мы с ним вместе несколько лет служили — у него была легкая рука на добрые дела. Правда, служба эта оказалась довольно трудной...
Вообще Театр Советской Армии, стоящий «особняком» в Москве, давно заслуживает того, чтобы написать о нем роман. Ведь не случайно вахтер театра Успенский, хранитель его «особой ложи», — человек, изображенный с собакой и портретом Сталина, герой картины Белова «Комендант особой ложи», действительно величайший символ этого театра. Я тоже запомнил его, сидящего у входа в храм военного искусства. Театр Советской Армии, его большая сцена — особый театр, особое пространство, не рассчитанное на обычных людей и для обычных людей не предназначавшийся. Это какой-то памятник своей эпохи. И потому работа театрального художника, сама по себе невероятно сложная, в Театре Советской Армии кажется особенно трудной, а порой просто страшной. А Петр Алексеевич проработал там четырнадцать лет.
Белов по своей натуре был мастеровой, рабочий человек, без всяких претензий.
Белов был не только мастеровой, но еще и цеховой человек. Театр — такой институт, где каждый, имея минимальное дарование, старается окружить себя людьми совершенно бездарными, чтобы на их фоне как-то выделиться: это общее явление и среди режиссеров и среди художников. Это стало уже чуть ли не законом. Белов же подобный закон презирал, сознательно нарушал, не боясь никаких сопоставлений или противопоставлений. Он очень любил определенную группу художников: и более старшего, чем он, поколения — Китаева, Сумбаташвили и более младшего — Боровского, Кочергина, Бархина, Опарина, Шейнциса, Бенедиктова, Сапегина. Не просто любил, но и постоянно приглашал работать в театр.
Свой день рождения — 17 октября — в течение последних десяти лет он тоже превращал в некое содружество, застолье близких ему людей. Раз в год мы обязательно встречались у Беловых дома, и этот день для всех, кто там бывал, стал очень важным. На днях рождениях Белова … мы все общались друг с другом, говорили, но совершенно не о нем. Он запрещал произносить о себе тосты. Только Сережа Юрский или другой Сережа, Бархин, могли шутливо сказать ему: «Ну вот, старик, еще один год прошел!» На этом поздравительная часть и заканчивалась. А дальше Белов, сам обычно молчавший, просил нас: «Вы говорите, говорите!» Он специально собирал нас, чтобы мы могли у него дома общаться, говорить и слушать друг друга, а сам светился отраженным светом наших бесед.
...В театре профессия художника всегда зависима. Я помню, как тяжело переживал Белов уход Горяева из Театра Советской Армии, с которым они туда вместе пришли и сделали несколько спектаклей. Потом главным режиссером театра стал Юрий Еремин, и он снова волновался, не знал, как сложатся у них отношения. А Еремин поначалу вообще работал с другим художником. Белов это тоже переживал, но вида не показывал, хотя, как главный художник театра, мог бы вести здесь какую-то чисто административную политику. Но никакую «политику» он не вел, считал это делом презренным. И как был доволен и счастлив, когда наконец нашел общий язык с Ереминым!
Белов, наверное, был одним из самых неуверенных в себе людей. Когда три года назад он начал заниматься своими живописными картинами, то поначалу даже боялся об этом кому-нибудь сказать. Помню, он попросил у меня фотопортреты Булгакова, а зачем — не сказал. Потом прошло еще много времени, когда он все-таки решился позвать в свою мастерскую и показать работы. Сейчас страшно вспомнить, как он на нас смотрел в тот момент, когда мы впервые его картины увидели и что-то про них стали говорить. Постепенно Белов освободился от первоначальной боязни и обрел внутренний покой. В последнее время он очень хотел выйти из мастерской со своими работами к людям, к зрителям, — это стало какой-то навязчивой идеей. И не потому, что хотел поиграть в какую-то «игру»: просто хотел показать картины всем, понять, осознать свою силу, чтобы дальше двигаться, дальше работать.
К сожалению, так случилось, что Белов не испытал при жизни эту естественную для художника радость — увидеть свои работы на выставке, увидеть их напечатанными, изданными.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума