Отправлено: 29.03.08 16:35. Заголовок: Рецензии на "Волки и овцы"

Стая развитого капитализма
Театр Российской армии к профессиональному празднику служителей Мельпомены, Дню театра, выпустил премьеру. Художественный руководитель Борис Морозов поставил комедию Александра Островского "Волки и овцы". Актуальность пьесы, по мнению МАРИНЫ Ъ-ШИМАДИНОЙ, вступила в противоречие со старомодностью исполнения.

Поддельные векселя, подлоги, вымогательство, всевозможные аферы — в этой комедии Островского есть все, чтобы поставить ее как остросовременный, злободневный спектакль. Изготовители бестселлеров типа "1001 способ заарканить мужа" могли бы взять на заметку еще пару проверенных приемчиков от Глафиры Алексеевны, а новоявленные Беркутовы пройти экспресс-стажировку по теме "Как эффективно провести переговоры, чтобы оставить партнеров в дураках". Но режиссер Борис Морозов не прельщается сомнительной, на его взгляд, славой новатора. "Островский настолько актуален и современен сегодня, что нет никакой необходимости применять модернистские сценические технологии, чтобы адаптировать его к XXI веку",— объяснял он журналистам перед генеральным прогоном.

Но в первый момент, когда поднялся занавес, можно было подумать, что он говорил о каком-то другом спектакле. Декорации, выполненные художником Иосифом Сумбаташвили в духе минимализма, выглядели так свежо, что в них можно было представить что угодно, кроме кондового бытописателя Островского, каким его предписывает ставить традиция. Ведь у нас как принято: если Островский — то обязательно самовары, сундуки, печки, комоды, буфеты, этажерки — короче, полный гарнитур с блошиного рынка. Здесь ничего этого нет. Пугающе пустое огромное пространство, затянутое сверху донизу чем-то изумрудно-зеленым, словно увитая плющом садовая беседка, выросшая до невероятных размеров. Чтобы пересечь ее, актерам приходится проделывать целую прогулку. Зато зрители, как на модном дефиле, могут внимательно рассмотреть эффектные костюмы, придуманные Аленой Сидориной.

Пытаясь как-то освоить гигантские подмостки Театра Российской армии, рассчитанные не на людей, а на танки, художник разделил сцену на две части прозрачным веревочным занавесом. На переднем плане — комнаты предприимчивой помещицы Мурзавецкой, на заднем — покои богатой вдовушки Купавиной. В зависимости от места действия эти условные помещения меняются местами, и выясняется, что "волчье логово" отличается от будуара "святой невинности" разве что фасоном стульев, а по существу это две стороны одной медали. Кажется, в таких вольных, просторных, свободных от подробностей декорациях невозможно играть так же, как десять, двадцать, тридцать лет назад. Но оказывается, можно. Нельзя сказать, что актеры играют плохо. Нормально играют, некоторые очень даже прилично, особенно радует молодежь. Например, Константин Денискин (пройдоха и мошенник Вукол Чугунов), как говорится, живет в роли. Этакий кругленький, подленький, мелким бесом перед всеми рассыпается со слащавой улыбочкой — за версту видно, что плут. Или Анастасия Бусыгина в роли притворы-скромницы Глафиры: игру своей героини с молниеносными переходами от невинного кокетства к страстным признаниям она ведет настолько умело, что способна соблазнить не только убежденного холостяка Лыняева, но и всю мужскую половину зала.

Центральную роль Меропы Давыдовны Мурзавецкой исполняют в очередь две гранд-дамы Театра армии — Алина Покровская и Лариса Голубкина. Борис Морозов выпустил спектакль с двумя равноценными составами и признался, что у него получились две разные постановки. В той, которую довелось увидеть мне, Лариса Голубкина играет женщину сильную, властную и авторитарную. Ей бы губернией управлять, а не жалким поместьем. Кажется, устраивать судьбу своего бестолкового племянника бездетная тетушка стала лишь от переизбытка энергии. Эта Мурзавецкая любит жизнь, грешит много и с удовольствием, не боится ни бога, ни черта, а только одного областного прокурора. И это, пожалуй, единственное, что отличает ее от современных аферисток. Тем обиднее (и это касается не только роли Мурзавецкой), что современные аллюзии оказались не только не подчеркнуты, а наоборот, тщательно спрятаны под нарочито консервативной манерой игры.

В пьесе Островского нет героя, которого бы можно было противопоставить самовлюбленным павлинам и мошенникам разного калибра, отличающимся друг от друга только степенью ловкости. Тут все хороши. И "овцы" кладут головы в зубастые пасти не по принципиальным нравственным соображениям, а потому, что стать "волками" не хватило ума. Так что современным зрителям вряд ли захочется ассоциировать себя с лузерами, которых и пожалеть-то не за что. К тому же "овцы" в Театре армии, как водится, получились гораздо менее выразительными. Традиция есть традиция.





Марина Шимадина, Михаил Гутерман, "КоммерсантЪ". 29.03.2008 г.

P.S. Ну, вот это я понимаю, вот настоящий Беркутов.... Жаль, что нет возможности сегодня приехать на спектакль.

 Отправлено: 30.03.08 00:20. Заголовок: Какая пурга пустоцве..

Какая пурга пустоцветная!

 Отправлено: 30.03.08 02:15. Заголовок: Как уже надоело обсу..

Как уже надоело обсуждение "гигантских размеров" сцены ЦАТРА! Как надоели и подобные "отписки" критиков, которые, думаю, с пол-акта отсидели и разбижались, переписав по-другому слова из программки! Стыдно! Ни тебе разбора, ни оценки, так "пурга пустоцветная" - прав, buran1, - этот лепет нельзя назвать ни критикой, ни рецензией.

 Отправлено: 30.03.08 02:18. Заголовок: А уж фраза о Мурзаве..

А уж фраза о Мурзавецкой: "женщина сильная, властная и авторитарная" - так просто цитата из учебника по литературе годов 1970-х, только "неистового Виссариона" и на хватает.

 Отправлено: 04.04.08 18:45. Заголовок: Сюжет с естественным..

Сюжет с естественным отбором
"Волки и овцы" в ЦАТРА



В спектакле Центрального театра Российской Армии "Волки и овцы" (режиссер-постановщик Борис Морозов), приуроченном к 185-летию со дня рождения А.Н.Островского, ружье стреляет не только в финале, но и в самом начале действия, словно подавая сигнал для всеобщей охоты. Причем не только "волки" норовят съесть "овец", но и "овцы" порой не прочь отхватить кусок повкуснее. В новой постановке мир, живущий по законам купли-продажи и криминального беспредела, лишен явных примет времени: нет в нем ни пышной аляповатости купеческого Замоскворечья, ни убогой роскоши нынешнего буржуазного гламура. Герои существуют в некоем внебытовом пространстве, хотя костюмы их вполне соответствуют стилю ушедшей эпохи. На фоне пышно зеленеющей растительности, поднимающейся на всю высоту задника, заметны лишь несколько предметов мебели, которые кажутся крошечными в огромном пустом пространстве сцены. Буйство природы заставляет вспомнить чеховское: "Какие красивые деревья, и, в сущности, какая должна быть около них красивая жизнь!". Но посредине площадки есть еще и некое подобие занавеса, состоящего из толстых веревок, которыми при желании можно легко "скрутить" зазевавшихся простачков (художник-постановщик Иосиф Сумбаташвили).

Жесткие современные ритмы явственно ощутимы как в самом сценическом действии, так и в музыке Рубена Затикяна, наделяющего каждого из персонажей своей неповторимой мелодией. При этом постановщики делают все для того, чтобы оградить свою сценическую версию от избыточной тяжеловесности или мрачности. Правда, неожиданная легкость и подчеркнутая веселость тона порой снижают остроту конфликта. Сознательно избегая привычных социальных характеристик, создатели спектакля стараются не разделять героев на волков и овец, ища в каждом персонаже черты как одних, так и других. Конечно, такой подход не всегда выглядит в равной степени оправданным, хотя он, безусловно, дает новые оттенки хрестоматийно знакомым характерам.

Так, Мурзавецкая (Алина Покровская) даже внешне совсем не похожа на строгую ханжу. Скорее, перед нами элегантная дама, умеющая хорошо одеваться и держать себя в обществе. Она улыбчива и весела, не лишена кокетливого лукавства и обаятельной женственности, возможно, даже излишней для столь жесткой героини, абсолютно уверенной в собственной безнаказанности и силе своей власти. Хотя, конечно, и эта Меропа Давыдовна наделена волей, предприимчивостью и деловой хваткой. Но, пожалуй, главное в ней - безудержный азарт, который и заставляет Мурзавецкую, забывая об осторожности, бросаться в очередную аферу, увлекаясь самим процессом едва ли не больше, чем результатом. В противоположность ей мелкий жулик Чугунов (Константин Денискин) пребывает в постоянном страхе и даже в обычное предложение "сесть" вкладывает двоякий смысл. Похоже, что его и впрямь искренне трогают доверие наивной вдовы или ласковый тон хозяйки. Этот жалковатый плут еще не до конца утратил простодушие, а потому изначально обречен на то, чтобы стать добычей более крупных хищников.

Персонаж же, по вине которого так серьезно "прокололись" Мурзавецкая и Чугунов, - и впрямь некий гибрид волка с овцой. Ведь для услужливо трусливого и одновременно наглого вымогателя Горецкого (Юрий Сазонов) способность сделать подлость - главное достоинство, а продажность - единственно возможный путь для достижения благополучия. Но бесшабашный прохвост, абсолютно уверенный в том, что покупатель на его "таланты" всегда найдется, легкомысленно исключает вполне реальную опасность быть съеденным. А вот в не менее беспечном Аполлоне (Николай Лазарев) от волчьих повадок остались, пожалуй, лишь грубоватая напористость да упертая хамоватость. К трусливо-подобострастному угодничеству он явно не склонен, зато лицедейским даром не обделен. Свои завиральные речи этот Мурзавецкий произносит с особым вдохновением и каким-то гусарским азартом, самодовольно гогоча над собственными остротами и гордясь ужасающим французским прононсом.

Отношение к тем, кого принято причислять к волкам, в спектакле тоже несколько неожиданное. Хотя, конечно, хищная хватка практичных дельцов никуда не исчезла. В идущей напролом Глафире (Татьяна Морозова), пожалуй, даже прибавилось фанатизма и бешеного азарта в достижении цели. А ее блаженный восторг при воспоминании о сладкой петербургской жизни не оставляет сомнений в том, что иное существование для нее смерти подобно. Всегда готовая к бою, Глафира даже издает некий победный клич, успешно завершив "охоту" на богача. Ведь, очевидно, немало потрудившись, она вполне профессионально освоила все приемы - от кроткого взгляда гимназистки до повелительного жеста роковой женщины или лихого "въезда" под плед к потенциальной жертве. А потому эта Глафира так законно гордится достигнутым результатом. Гораздо более опытный Беркутов (Николай Козак) уже не способен к подобной бурной радости. Его сердце и впрямь остыло, а чувства заменил холодный расчет. Этот вполне современный хозяин жизни деловит и невозмутим, умен и практичен, образован и внешне благообразен. Он безупречно владеет искусством лести или шантажа, но, похоже, уже скучает, добиваясь своих целей без особого труда.

Однако легкость этих побед обусловлена еще и тем, что потенциальные жертвы практически не сопротивляются, и не только по причине податливой мягкотелости или наивного ротозейства. Простоватая хохотушка Купавина (Людмила Татарова), сетующая на то, что повсюду "одни расчеты и ни капли сердца", несмотря на видимое простодушие в нужный момент цепко хватается за перспективного дельца, которого давно сама наметила себе в супруги. Да и импозантно вальяжный Лыняев (Валерий Абрамов), хоть и отличается старомодной порядочностью и возвышенным романтизмом, от веселого времяпрепровождения отказываться совсем не собирается. Оттого он так быстро входит в роль ухажера, попадаясь на банальные уловки и устремляясь за хорошенькой барышней весьма резво и стремительно. Вероятно, поэтому в финале обе пары кажутся вполне довольными и счастливыми - ведь каждый получил то, что хотел. Правда, платить в итоге все равно приходится всем: одним - потерей свободы и состояния, другим - утратой души и сердца. Но похоже, что подобные "мелочи" героев спектакля не очень волнуют.

Марина Гаевская, газета "Культура", №13, 3-9 апреля 2008 г.